— Что ж, надеюсь, путешествие окажется для вас легким, — я поклонился дамам как раз в в тот момент, когда в зал зашел распорядитель.
— Их королевские величества готовы начать аудиенцию. Прошу за мной.
Все тут же позабыли о кофе и выстроились у входа. Первым после распорядителя оказался старик Бранкович, за ним шествовал красавец-военный Матфей Ненадович, после — семейная пара, затем женская компания, ну и замыкали мы. Очевидно, у этого построения была какая-то логика, но я ее пока не понял.
Минут несколько залов, мы оказались в небольшой комнате для ожидания.
— Сегодня аудиенции будут осуществляться в индивидуальном порядке. Первым их величества примут князя Ратко Бранковича.
«Понятно, мы здесь проторчим прилично», — сказал я ментально Столыпину.
«Не факт. Обычно индивидуальные аудиенции длятся не более пяти минут. Сама церемония очень короткая».
Распорядитель дал понять, что в холле разговоры не приветствовались. И чтобы унять скуку, пришлось разглядывать убранство комнаты и изредка перекидываться комментариями со Столыпиным. Он, к слову, тоже не был в курсе, кто такие эти бароны Латтерманны.
— Их величества готовы принять князя Николая Бринского со спутником!
Вот и наш выход, господа. Я взглянул на Столыпина. Атташе перехватил кейс с дарами, которые я приготовил Карагеоргиевичам.
«Ваш звездный час, Николай», — шепнул он мне прямо в мозг. — «Помните, что второго шанса произвести впечатление у вас не будет».
Да сам знаю. Впрочем, я не собирался их впечатлять. Пока что.
Двери распахнулись, стража расступилась, и мы оказались в просторном зале, обставленном в голубых тонах. Шедший впереди нас распорядитель сделал несколько шагов, поклонился и объявил наши имена.
Что ж, теперь я понял, что нравы здесь были все-таки немного проще. Королевская семья восседала не на тронах, а за изящным столом.
Король Петар был подтянутым мужчиной лет сорока пяти, но его голова уже наполовину поседела. Он носил очки в тонкой золотой оправе и небольшую темную бородку — ее седина почти не тронула. Глаза умные, лицо спокойное, умиротворенное.
Королева Милена Черногорская была красива. Моложе супруга — ей вряд ли можно было дать больше сорока. Очень стройная, даже худая — золотые браслеты почти соскальзывали с ее запястий. У этой женщины были большие, но очень усталые глаза.
А позади королевской четы на диванчике расположилось еще несколько человек, но мой взгляд привлек скромно одетый юноша. Впрочем, портретное сходство считывалось мгновенно. Это был Александр, кронпринц. Тонкие черты лица матери и внимательные глаза отца.
— Ваши величества…
Получив разрешение приблизиться, я подошел и поклонился. Столыпин остался позади с кейсом в руках.
Я ждал, когда король заговорит. Нельзя было первому обращаться. Нельзя задавать вопросы, пока не спросят. Короче, обычный протокол.
— Николай… Петрович, верно? — нарушил молчание государь. — Что привело вас в Сербию?
— Признаюсь, отвратительный петропольский климат, ваше величество, — отозвался я. — И желание немного развеяться после выпуска из Аудиториума.
Королева позволила себе улыбку, и наблюдавшие за ее реакцией подданные тут же это подхватили.
— Скажите, князь Николай, а у вас в Петрополе цветут магнолии?
— Боюсь, для магнолий северный климат слишком суров, ваше величество. Зато в июне благоухает сирень.
— Только в июне, — Милена Черногорская всплеснула руками, и ее браслеты звякнули. — Несчастные петропольцы! У вас такое короткое лето…
— Однако у нас есть способы немного разбавить серые краски. И я хочу поделиться этим с вашими величествами. Я привез небольшие подарки в знак признательности за сербское гостеприимство и в надежде на любовь между нашими народами.
Я взмахнул рукой, и Столыпин поднес мне кейс.
— Будет ли мне позволено их продемонстрировать?
Разумеется, дворцовая охрана все уже рассмотрела и проверила, но требовалось соблюдать приличия. Король Петар кивнул и указал на стол. Я водрузил кейс и достал две шкатулки.
— Один дар — для государя.
Я открыл шкатулку и преподнес подарок. Петар бережно взял в руки инкрустированное множеством камней драгоценное яйцо. А когда он открыл его, полилась музыка. Я специально велел настроить мелодию гимна Сербии.
— Это очень щедрый дар, ваше сиятельство, — тихо проговорил король. — И он, несомненно, займет почетное место в нашей коллекции произведений искусств.
Я поклонился и взял вторую шкатулку.
— Другой дар — для государыни, но его красота не сравнится с величием и прелестью вашего величества.