— Никогда не видел тебя таким решительным, — замечает Маркус. — Должно быть, ты действительно любишь эту женщину.
— Я не люблю ее, — вырывается у меня. Мое сердце замирает всякий раз, когда я вижу ее, а желудок скручивается так, что мне это не нравится, но я думаю, что это просто волна ностальгии. Когда-то меня действительно тянуло к ней, а теперь... Черт! Я схожу с ума.
Нет никакой логической причины, почему я преследую ее так рано утром. Я просто не из тех, кто делает что-то настолько постыдное, и все же я здесь. Хуже всего то, что я мог бы развернуть машину в другую сторону и продолжить свой день, но я полон решимости довести дело до конца.
— Действительно. — Его тон саркастический, когда он говорит это. — Интересно, почему мы так рано утром гоняемся за женщиной, которая тебе даже не нравится?
Я поворачиваю к нему голову.
— Еще одно слово, и ты лишишься зуба.
Мой брат ухмыляется, как раньше, когда мы были подростками.
— Я готов принять пулю за тебя, брат, но сегодня я не в настроении терять зуб, — говорит он.
Я вздыхаю, и в машине становится почти тихо, если не считать стука моего сердца в ушах.
Вскоре после этого я останавливаюсь позади машины Елены. Мы припарковались перед школой. Парень выходит из машины и машет Елене, когда она отъезжает. Я подкатываю к ее месту как раз в тот момент, когда она отъезжает, и срочно расстегиваю ремень безопасности.
— Куда ты идешь?
Я бросаю взгляд на брата, затем на мальчика, который все еще смотрит на машину Елены, пока она отъезжает.
— Мне нужно проверить, действительно ли она его мать и встречается ли она с кем-то. Я сейчас вернусь.
Мои мысли разбегаются, и я не могу думать здраво, пока иду к мальчику. Когда он поворачивается ко мне и его глаза встречаются с моими, я замираю.
Что-то не так.
Я не заметил этого издалека, но, кроме того, что его волосы такие же темные и вьющиеся, как у меня, у него голубые глаза и острая челюсть, как у всех Романо в мире.
Он удивительно похож на меня и моих братьев.
Его улыбка исчезает, когда я закрываю расстояние между нами и сажусь перед ним на корточки.
— Привет, малыш.
— Меня зовут Лукас. — Он оглядывает меня с ног до головы. — А ты кто?
— Я друг твоей мамы. Елена Маркони - твоя мама, верно?
Он сужает на меня глаза.
— У моей мамы нет друзей, кроме тети Мойры. Ты ее парень?
Невозможно сдержать улыбку.
— Что-то вроде того.
Он хмурится.
— Тогда может ты мой папа?
Это кажется неправильным, но я все равно качаю головой.
— Где твой папа?
Он хмурит брови и опускает взгляд к земле.
— У меня его нет. Мама говорит, что он далеко.
Что-то во мне обрывается при этой информации. Не может быть, чтобы это было простым совпадением, что этот ребенок ходит с лицом, похожим на мое. Он сын Елены, и у него нет отца.
Это может означать только одно...
Я пытаюсь соединить все точки, и в моей голове начинает звенеть колокольчик, но остается еще один маленький кусочек головоломки, и я беру его маленькие руки, в свои.
— Сколько тебе лет, малыш?
— Мне шесть лет. — Он дуется и начинает пинать что-то на мостовой. — Тетя Мойра говорит, что я еще ребенок, но это не так. Мама тоже не считает меня ребенком.
Мой желудок сильно скручивается.
— Ты в порядке? Ты выглядишь больным. — Он внимательно изучает мое лицо. — Я могу позвонить в 911. Мама учила меня звонить в полицию, если мне плохо или угрожает опасность.
Я принудительно улыбаюсь.
— Я не болен, малыш. Я просто немного шокирован.
— Почему?
Мне приходится бороться за то, чтобы не потеряться в мыслях. Этот ребенок очень похож на свою мать. Они оба разговорчивы и самые милые и умные люди, которых я когда-либо встречал.
— Ничего, малыш. Тебе лучше зайти в здание.
— Я не хочу оставлять тебя одного на улице, — возражает он. — Я позвоню маме, она отвезет тебя к врачу. — Он снимает рюкзак и начинает доставать телефон, но я выхватываю его у него. — Не надо. Я в порядке.
Он пожимает плечами. Милый мальчуган.
— Если ты настаиваешь. — Он надевает свой рюкзак и забирает у меня телефон. — Прости, но мне пора идти.
Я принудительно улыбаюсь и глажу его по голове.
— Иди.
Он пробегает через красные ворота, и я жду, пока он войдет в оранжевое здание, возвышающееся надо мной, прежде чем поднимаюсь на ноги. По какой-то причине мои ноги шатаются, как будто кости растворились в резине.
Ему шесть лет.
Это значит, что Елена родила его всего через несколько месяцев после того, как мы расстались.
Это значит... что он мой сын.
ГЛАВА 8
ЕЛЕНА
— Простите, сэр, но вы не можете войти, — кричит из коридора моя личная помощница Эва. — Вы не можете...
Дверь в мой кабинет открывается прежде, чем она успевает закончить фразу, и входит фигура в черном костюме от Армани. Наши глаза встречаются, и я отшатываюсь в кресле от его пристального взгляда, словно он едва сдерживается, чтобы не обхватить мою шею пальцами.
Господи. Что Доминик здесь делает и почему он так на меня смотрит?
За ним вбегает Эва. Она задыхается и смотрит между нами.
— Мне очень жаль, мисс Маркони. Я просила его не входить, но он не послушал. Я вызову охрану.
Мне страшно, и я не уверена, что хочу разговаривать с Домиником, когда он в ярости, но что-то подсказывает мне, что он не уйдет, пока не сведет со мной счеты. Мое сердце колотится, когда я машу рукой Эве.
— В этом нет необходимости, Эва. Ты можешь вернуться за свой стол.
— Вы уверены, мисс Маркони? — Она бросает взгляд на Доминика, а затем ее взгляд смягчается, когда она смотрит на меня.
Я киваю, потому что не могу вымолвить ни слова.
— Если что, звоните, — говорит она и бросает на Доминика последний ядовитый взгляд, прежде чем уйти.
Мой пульс подскакивает, как только она закрывает дверь, а желудок нервно вздрагивает.
— Что ты здесь делаешь? — Спрашиваю я. По позвоночнику пробегают мурашки, но это не мешает мне замечать, как чертовски красив Доминик.
Его вьющиеся темные волосы сверкают от верхнего света и солнечных лучей, льющихся через стеклянную стену. Его костюм плохо скрывает его широкие плечи и мускулы под ними.
Он заправляет руки в брюки и подходит к окну. Целую вечность он смотрит на город, прежде чем наконец заговорит.
— Почему ты скрыла от меня моего сына?
Мои легкие опустошаются, как лопнувший воздушный шарик.
— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, стараясь не подавать виду, что начинаю паниковать, но дрожь в моем голосе выдает меня.
Доминик знает о Лукасе. Я не знаю, как и почему, но тот факт, что он спрашивает, означает, что он знает. Я не должна пытаться притворяться дурочкой или лгать ему, но ничего не могу с собой поделать.
Мне нужно защитить Лукаса.
Он поворачивает голову в мою сторону.
— Не пытайся обманывать меня, Елена. — В его глазах бушует буря, а за ней следует рычание в голосе.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — говорю я едва слышным шепотом. Я отворачиваюсь от него. Я не могу заставить себя смотреть ему прямо в глаза, пока лгу ему.
Напряжение в воздухе ощутимо, молчание громче любых слов, которые каждый из нас мог бы произнести.
Тук... тук... тук... тук.