Он высунул мизинец.
— Обещаешь?
Я не из тех, кто дает обещания, но все равно соединяю мизинец с его пальцем.
— Обещаю. — Все что угодно для моего сына.
Он улыбается мне, а потом обнимает меня. Он такой маленький и такой милый. Я полон решимости защищать этого маленького человечка всеми фибрами своего существования. Когда я отстраняюсь от него, я глажу его волосы.
— Ты опоздаешь, если не пойдешь сейчас, дружок.
— Ты заберешь меня позже?
— Если твоя мама разрешит, — говорю я. Я привязываюсь к этому малышу, и от одной мысли о разлуке с ним хотя бы на минуту у меня в груди все горит.
— Она разрешит, если ты ее убедишь. — Он подмигивает мне и уходит. — Пока, папа.
Я машу ему рукой.
— Пока, приятель. — Я жду, пока он зайдет внутрь, и возвращаюсь к своей машине. Когда мой двигатель взревел, следующим пунктом назначения в моем сознании стал офис Елены.
Проходит всего час, прежде чем я оказываюсь в ее кабинете. Она бросает на меня взгляд, говорящий о том, что она не хочет, чтобы я был здесь, но я игнорирую его и сажусь в кресло напротив ее стола.
— Что ты здесь делаешь?
Я откидываюсь на спинку кресла и на мгновение задумываюсь о том, как она чертовски красива. Ее пепельно-белокурые волосы стянуты в тугой хвост, а ее ореховые глаза расширяются каждый раз, когда она смотрит на меня.
— У нас есть незаконченное дело, — говорю я, проводя рукой по волосам.
Она вздыхает с досадой.
— Если речь идет о прошлой ночи, то, уверяю тебя, это была не более чем ошибка, хорошо?
Я ей не верю, но я здесь не из-за этого.
— Спасибо, Елена.
Ее челюсть отвисает, как будто она не может поверить, что я только что поблагодарил ее.
— Ты...
— Ты правильно меня услышала. — Я прочищаю горло. — Тебе было нелегко одной заботиться о Лукасе. Я должен был быть рядом с тобой, но не смог. Так что спасибо, что ты справилась сама.
Она открывает рот, чтобы заговорить, но тут же закрывает его.
— Я не знаю, что сказать, Доминик. Это было неожиданно, и быть таким милым тебе не идет.
Я делаю паузу.
— Тебе не нужно ничего говорить. Мне просто нужно было сказать тебе это хотя бы раз.
Она бросает взгляд в мою сторону. Впервые с тех пор, как я снова встретил ее, ее глаза не тусклые и не мрачные. Они также не наполнены многолетней обидой. Они теплые, такие, какими я их помнил до возвращения в Нью-Йорк.
— Пожалуйста. А теперь возвращайся к себе настоящему.
Я сдерживаю ухмылку.
— Какой я настоящий?
Ее плечи поднимаются и опускаются.
— Тот, который всегда засранец. Высокомерный и всезнающий.
Не знаю, когда в последний раз из моего горла вырывалась усмешка, но сейчас это произошло.
— А я-то думал, что ради тебя научусь быть лучшим мужчиной.
Она закатывает глаза.
— Мечтай, придурок. Просто научись быть хорошим отцом для Лукаса, это все, о чем я могу просить.
— А ты, кто будет хорошим для тебя?
Она глубоко вдыхает.
— У меня есть Лукас. Он будет мне хорошим сыном.
— Я тоже буду для тебя хорошим, — говорю я. Мне все равно, что она говорит или что думает. Я хочу быть хорошим с ней, потому что она - мать моего ребенка и единственная женщина, которую я когда-либо любил.
Ее взгляд напряжен, ее молчание громче слов.
— Почему ты не хочешь, чтобы я был добр к тебе? — Спрашиваю я. Я выпрямляю спину в кресле и прислоняюсь к ее столу из красного дерева. — Ты влюблена в кого-то еще?
Ее взгляд падает на серебряную шариковую ручку на столе. Она берет ее и начинает возиться с ней.
— Дело не в этом, Доминик.
— В чем же тогда? — Мой желудок скручивается от предвкушения. Я не уверен, каким будет ее ответ, но на языке уже ощущается горький привкус. Если она влюблена в другого мужчину, значит, ему придется уйти.
— Я слишком много слышала о мафии, — говорит она, ее голос пронизан беспокойством. — Меня это пугает, а ты - глава одной из семей. Я не уверена, что создана для твоего мира и опасностей, которые, кажется, приходят с ним...
Она делает паузу, чтобы отдышаться.
— Я также не хочу, чтобы наш сын смешивался с мужчинами в том мире. Они все убийцы, преступники и все, что я ненавижу.
— Эй. — Я тянусь к ее руке и сжимаю ее в своей. — Ты меня ненавидишь?
Она поднимает глаза, чтобы встретиться с моими.
— Нет, Доминик. Нет. Даже спустя семь лет я все еще не могу заставить себя ненавидеть тебя.
Когда я поглаживаю ее руку, воздух вокруг нас становится осязаемым. Мне так не хватало прикосновения к ее мягкой и шелковистой коже.
— Мы не все бессердечные ублюдки, знаешь ли. Конечно, я один из них, но не все из нас такие. Ты не можешь судить о нас, пока не увидишь хоть мельком наш мир.
Она отдергивает свою руку от моей.
— А что, если я не хочу видеть даже мельком ваш мир? Что, если я настолько труслива, что у меня не хватит смелости даже взглянуть на него?
— Тогда я не буду тебя заставлять. Я просто хочу быть частью твоей жизни и жизни Лукаса.
Она перекатывает нижние губы между зубами.
— Доминик.... — Она прерывается, когда звонит мой телефон.
Кто бы это ни был, лучше молиться, чтобы то, зачем он мне звонит, было серьезным.
Когда я достаю телефон из кармана, на экране появляется номер Маркуса.
— Брат, — говорит он, как только я отвечаю. Обычно Маркус спокоен, но я улавливаю почти неразличимую панику в его голосе.
— Что случилось?
— Что-то не так, тебе нужно приехать на склад. — Он сбрасывает звонок прежде, чем я успеваю задать еще какие-либо вопросы, хотя я бы и не стал.
На лице Елены появляется озабоченность.
— Какие-то проблемы?
Я вскакиваю на ноги и разглаживаю рубашку.
— Передай Лукасу, что мне жаль, что я не смогу забрать его сегодня. Я позвоню тебе вечером.
Мой телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я выходил из офиса Елены. Я только что получил фотографию с незарегистрированного номера. Когда я нажимаю на нее, мои глаза расширяются.
На снимке женщина, я еще не знаю, кто она, но мой желудок скручивается от лужи крови вокруг нее. Безглазые глаза смотрят на меня, когда я приближаю ее лицо и вижу, что на шее у нее явный разрез, из которого кровь льется как вода из фонтана.
В этот момент я узнаю ее.
Это Катерина, и она убита.
ГЛАВА 9
ДОМИНИК
— Вчера вечером пропала еще одна партия товара, — говорит Маркус, вертя между пальцами свой золотой нож. Он не упоминает Катерину, но я знаю, что он злится из-за ее смерти так же, как и я.
Для Маркуса Катерина была просто шлюхой, но она также была женщиной, причем такой, которая не имела никакого отношения к мафии. Кто бы ни убил ее, он должен был сделать это, чтобы послать сообщение.
— Кто-то издевается над нами, босс. У меня такое чувство, что это эти гребаные ублюдки из Братвы, — говорит Данте, сжимая кулаки.
Данте клянется, что Братва как-то связана с нападением, и я тоже подозреваю, что они к этому причастны. Тем не менее, я не могу доверять и Каморре.
В нашем мире доверие - самый дешевый билет в могилу.
Музыка проникает в офис через небольшую щель в двери моего кабинета с танцпола в главном клубе. Хотя обычно я не возражаю против нее, мне нужна тишина, чтобы привести мысли в порядок. Я поворачиваю голову к Маркусу.