— Тебе нравится?
Она делает взволнованный вдох и кивает.
— Мне нравится. — Она задыхается, прижимаясь к моему рту. — Сильнее!
Я сильнее прижимаю язык, проводя им вверх-вниз, затем из стороны в сторону. Крики Елены наполнены удовольствием и потребностью. Мне это нравится.
Когда она напрягается надо мной, я понимаю, что она вот-вот кончит, поэтому переворачиваю ее на четвереньки, сжимаю в кулаке член и всаживаю в нее.
Ее удивленный вскрик - музыка для моих ушей. Ее руки сбивают простыню в кучу.
— Боже... Доминик.
— Мне нравится, как ты стонешь мое имя, детка.
Мои пальцы впиваются в ее талию, а ее задница – это потрясающее зрелище, когда я вхожу в нее снова и снова, с каждым толчком все глубже, быстрее и собственнически.
Она такая тугая. Такая мокрая.
Я останавливаюсь на мгновение, приподнимаю ее и целую. Ее вкус задерживается на моем языке, и она вбирает его в себя.
— Пожалуйста, Доминик...
— Что пожалуйста? — Я провожу рукой по ее груди, чтобы потянуть за сосок.
— Ты мне нужен, — задыхается она. — Пожалуйста.
Черт.
Мне нравится, когда она умоляет меня трахнуть ее. Мне нравится, что я ей нужен. Я переворачиваю ее обратно на кровать и начинаю снова вводить и выводить из нее свой член. На этот раз я беру ее как плохой человек. Я не нежный. Не хороший.
Мои руки исследуют ее тело, в то время как мой член погружается достаточно глубоко, чтобы коснуться ее матки. Мы оба тяжело дышим, оба стонем и охаем, вспотев от удовольствия.
Мы поглощены друг другом, и я не хотел бы, чтобы было иначе.
Елена сжимается вокруг меня, впивается ногтями в простыню и кричит, когда ее оргазм взрывается. Она бьется подо мной в конвульсиях, дрожа от того, насколько интенсивной была ее кульминация. Я вхожу в нее еще несколько раз, прежде чем мои яйца сжимаются. Я издаю мощный стон, опустошая себя внутри нее.
Нам обоим требуется время, чтобы прийти в себя. Мы все еще тяжело дышим, пока мой член размягчается внутри нее. Я выхожу из нее и падаю на кровать, увлекая ее за собой.
— Это было очень сильно, — бормочет она, проводя линию на моей груди и слушая мое неровное сердцебиение.
Я провожу пальцами по ее волосам.
— Какая часть?
— Каждая часть, — говорит она низким тоном. — Мне понравилось, как ты... лизал меня и как жестко трахал.
Мой живот вздрагивает. Я ласкаю ладонью ее спину, чувствуя мурашки на коже.
— Я еще много чего хочу сделать с тобой, Елена. Я хочу трахать тебя в каждом уголке этого дома, не обращая внимания ни на что. Я хочу трахать тебя в любой позе.
Я чувствую, как она улыбается.
— Полегче, Капо. С нами живет шестилетний ребенок и шестидесяти с небольшим летняя сварливая итальянка.
— Бьянка?
— Мне кажется, она меня ненавидит.
— Поверь мне, это не так. Бьянка помогала растить нас с братьями, поэтому она нас оберегает.
Я опускаю голову, чтобы посмотреть на Елену, и она обижается.
— Она груба со мной, но я это оставлю, раз она тебе так нравится.
— Тебе не нужно стараться быть очень милой. Будь собой, и она скоро придет в себя.
На мгновение мы оба замолкаем.
— Что ты планируешь делать с мистером Петерсоном и Братвой?
Я планирую уничтожить их и короновать нового короля на троне Братвы. Но я не говорю ей об этом. С этого момента я планирую защищать Елену от моего мира и его тьмы.
— Не беспокойся о делах мафии.
Она садится.
— Доминик, я твоя женщина, но ты не имеешь права мне приказывать. Ладно, если тебе не нужна моя помощь, но мой сын прожил шесть лет без отца, и я не позволю тебе убить себя, раз уж он тебя встретил.
— Я тоже не могу позволить ему жить без матери.
— Значит...
— Этот разговор окончен, Елена. — Я поднимаюсь с кровати. — Это будет последний раз, когда ты говоришь со мной о делах мафии.
Я иду в ванную, включаю душ и вхожу в воду. Когда горячая вода обжигает мою кожу, я оказываюсь между раем и адом. Я превратился в зверя, когда Елена бросила меня. После того как мы воссоединились, она помогла запереть этого монстра.
Теперь я должен снова стать зверем, чтобы защитить ее и своего сына.
Глава 17
ЕЛЕНА
— Ты должна знать, что с моим братом ничего нельзя выиграть, и чтение книг по самосовершенствованию ничего не изменит, — говорит Винсент, его голубые глаза сверкают под палящим солнцем. Он кивает в сторону книги, которую я держу в руках. — Кстати, твоя книга перевернута.
Я быстро поворачиваю книгу в нужную сторону и вздыхаю.
Сегодня субботний день, и я сижу на террасе, притворяясь, что читаю книгу под названием "Устоять перед нарциссическим партнером", в то время как все, что я хочу сделать, это погуглить различные способы, которыми я могу убить Доминика, не убивая его на самом деле.
Винсент прав, с Домиником невозможно спорить.
Я закрываю книгу и кладу ее на гранитный журнальный столик перед собой.
— Он всегда такой? Неужели он никогда не слушает других людей?
Винсент наклоняется и берет горсть восхитительного печенья в форме рыбы, которое шеф-повар приготовил сегодня утром.
— Он Капо. Он родился и вырос, чтобы руководить, поэтому для него естественно быть дерзким и властным. Однако он прислушивается к Маркусу и Данте.
Я нахмурила брови.
— Поверь, я знакома с Маркусом, и он - последний человек, к которому я хотела бы обратиться за помощью. А кто такой Данте?
— Это парень, у которого с Домиником отношения любви-ненависти. Данте клянется, что они с Домиником - родственные души, а Доминик притворяется, что ненавидит его. Это сложно.
Его глаза встречаются с моими, и он продолжает, видя, что я не удовлетворена его ответом:
— Я предпочитаю не вмешиваться в дела мафии, но я могу дать тебе номер Данте, если хочешь.
Я отмахнулась от его предложения.
— Если Данте так сильно нравится Доминик, то он, вероятно, такой же, как и он. — Я откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди. — Между Братвой и Коза Нострой назревает война. Разве ты не беспокоишься о своей семье?
Винсент улыбается. На нем белая кожаная куртка и брюки, на шее изнутри куртки ползет белый свитер с черепаховым вырезом.
— Я беспокоюсь. Моих братьев нелегко убить, но они - все, что у меня осталось после смерти наших родителей.
— Не возражаешь, если я спрошу, что с ними случилось?
— Они оба были убиты в своем особняке. Мы не знаем, кто это сделал, но Доминик подозревает Братву.
— О. — Чувство вины и печали сжимает мою грудь. — Я... я не знала, что вы так потеряли родителей.
В глазах Винсента на мгновение мелькает грусть, но она не проходит.
— Мы не говорим об этом. Я понятия не имею, что происходит между тобой и моим братом, но он никогда не простит себе, если с тобой и Лукасом что-то случится. Вот почему он просит тебя держаться подальше от мафиозных дел.
Я молчу. Я не знаю, что сказать. Я была настолько поглощена собой, что до сих пор не осознавала, что мало знаю о Доминике. Я не знаю, что сделало его таким, какой он есть, и что причинило ему боль.
Винсент смотрит на часы. Это белые часы Patek Phillipe, ограниченная серия.
— Мне пора бежать. Увидимся позже. — Он встает и направляется к своей машине.
Время летит быстро, когда я думаю о Доминике и о том, какую травму ему пришлось пережить, увидев тела своих родителей, убитых в их доме.