Должно быть, это причинило ему огромную боль.
Когда вечером он возвращается домой, я лежу на его кровати и болтаю с Мойрой по телефону, ожидая его. Я заканчиваю разговор и провожаю взглядом мужчину, который стал отцом моего ребенка.
— Привет. — Он кладет пистолет на тумбочку и расстегивает пуговицы на рубашке. — Ты не спишь.
— Честно говоря, не могла уснуть. — Я поднимаюсь с кровати и подхожу к нему, чтобы помочь раздеться. — У тебя был плохой день?
— Нет. — Он бросает рубашку на пол. — Сегодня все было на удивление спокойно. Где Лукас?
— Спит. Он не спал, ждал тебя до восьми.
Доминик потирает висок и стонет. Его глаза мрачны, и он выглядит измученным.
— Я должен проводить с ним больше времени, но меня почти не бывает дома. Мне очень жаль.
Я обхватываю его шею руками. Тепло его тела проникает в мое.
— Все в порядке. Ты сможешь проводить с ним больше времени, когда все это закончится.
Он улыбается, но улыбка не достигает его глаз.
— Конечно, смогу. — Он нежно целует меня в лоб. — Я приму душ и присоединюсь к тебе.
— Как насчет ужина?
— Я не голоден. Мне просто нужен горячий душ и хороший сон. — Он отстраняется и направляется в ванную. Я кладу его одежду в корзину для белья, затем возвращаюсь к кровати и забираюсь под одеяло.
Я уже погружаюсь в сон, когда Доминик входит в комнату из душа, наполняя воздух ароматом сандалового дерева. Он идет голым до шкафа, а когда возвращается, то остается в одних трусах.
Кровать прогибается, когда он забирается на нее и прижимается грудью к моей спине. Его тело прохладное после душа, но все же ему удается согреть меня, когда он обхватывает меня руками.
Я поворачиваюсь к нему лицом. Он не выглядит таким изможденным, как несколько минут назад, но темнота в его глазах не исчезла полностью.
— Могу я спросить тебя кое о чем?
Он слегка кивает.
— Валяй.
— Твои родители. Как они умерли?
Его дыхание сбивается, он разжимает руку и пытается отвернуться, прежде чем я хватаю его за плечо.
— Все в порядке, если ты не хочешь говорить об этом. Я не хочу быть назойливой.
Он на мгновение задерживает на мне взгляд, его голубые глаза пронзают мою душу.
— Их обоих застрелили в их доме, на их годовщину, — тихо говорит он. — Я видел много мертвецов в своей жизни, Елена, но их безжизненных тел не выходит у меня из головы. Такое ощущение, что меня прокляли, чтобы я никогда не забывал. Это как цена, которую я должен заплатить за свою жестокость, и движущею силу моей безжалостности.
В его глазах плещется боль, и я впервые вижу грустное выражение на лице Доминика. Его грусть – это все, что нужно, чтобы мое сердце сжалось в груди.
— Мне очень жаль, Доминик. Я не могу представить, как тебе было тяжело.
Мое сердце разорвалось на тысячу кусочков, когда умерла моя мать, но она умерла от рака. Она упорно боролась, и у нас было время подготовиться к ее последним минутам. И все равно мне больно, когда я думаю о ней. Мне хочется заверить Доминика, что я понимаю его чувства, но я представляю, что это совсем другая боль: знать, что его родители умерли не естественной смертью, и что у них отняли жизнь.
— Если тебе жаль, то ты должна защитить себя, Елена. Я не могу потерять и тебя.
Я придвигаюсь ближе к нему и кладу голову ему на грудь, слушая ровный стук его сердца. Теперь я понимаю, почему он всегда так оберегал нас с Лукасом. Мне так жаль, что я не понимала его раньше.
— Я поняла. Я больше не буду вмешиваться. Обещаю, но Петерсон будет ждать, что я приду к нему на ужин.
— Будет, но никто не собирается вступать на территорию врага только для того, чтобы доказать свою правоту. Оставь дядю мне.
Я киваю головой.
— Ты тоже должен дать мне обещание.
Он заправляет мои волосы за ухо.
— Какое именно?
— Обещай, что тебе не причинят вреда, Доминик. Я не хочу, чтобы Лукас рос без отца. Ты ему нужен.
Ты нужен нам обоим.
— Я не умру, Елена. Меня трудно сломать, понимаешь?
Улыбка дрогнула на моих губах.
— Не сомневаюсь.
— Прости, что втянул тебя и Лукаса во всю эту кашу, Елена. — Его адамово яблоко шевелится, когда он сглатывает. — Я ненавидел тебя долгие годы за то, что ты бросила меня, но теперь я чувствую, что ты поступила правильно. Я не должен был возвращаться в ваши жизни.
— Эй. — Я выпрямляюсь, опираясь на изголовье кровати. — Я думала, что поступила правильно. Если честно, я не совсем уверена, что поступила неправильно, но я не жалею, что ты здесь, и уверена, что Лукас тоже.
— А что, если он вырастет и возненавидит меня за то, что я делаю?
— Если ты думаешь, что есть шанс, что Лукас возненавидит тебя, значит, ты не имеешь ни малейшего представления о том, кто твой сын. — Я не преувеличиваю, чтобы Доминик почувствовал себя лучше. Лукас был самым счастливым из всех, кого я видела, с тех пор как мы переехали сюда. Через несколько лет я сомневаюсь, что он вспомнит, что когда-то было время, когда Доминик не был частью его жизни.
Мягкий стук в дверь привлекает наше внимание.
— Как думаешь, кто это?
— Я думаю, это Лукас.
— Почему ты так уверена?
— Я просто уверена. — Доминик быстро натягивает выброшенные трусы, берет с прикроватной тумбочки пистолет и наводит его. — Я лучше проверю. — Он крадучись подходит к двери и осторожно открывает ее.
Лукас стоит перед нашей дверью, зажав между левой рукой и туловищем подушку с Губкой Бобом.
— Привет, пап.
Доминик быстро убирает пистолет в заднюю часть трусов.
— Привет, малыш. Что с тобой?
Лукас смотрит между мной и Домиником.
— Мне приснился кошмар. Можно я сегодня буду спать с тобой и мамой, пожалуйста?
Доминик без колебаний отвечает:
— Да. — Протянув руку Лукасу, он закрывает дверь, когда Лукас берет ее, и заходит внутрь. Они оба направляются к кровати, причем Лукас занимает место между мной и Домиником.
— Привет, мам. — Лукас обхватывает меня за плечи, и я нежно похлопываю его по спине. — Тебе приснился кошмар, да?
Он кивает.
— Прости, малыш. Это был просто сон. Ничего плохого не случится.
Лукас смотрит на меня, его голубые глаза сверкают в тускло освещенной комнате.
— Потому что папа здесь, чтобы защитить нас?
Я улыбаюсь Доминику, и он улыбается в ответ.
— Да, малыш. Папа защитит нас. Здесь, с ним, мы в безопасности.
Лукас молчит еще минуту.
— Папа?
Доминик теребит его волосы.
— Сын?
— Есть причина, по которой вы с мамой еще не поженились?
Я задыхаюсь, глаза широко раскрываются, а челюсть падает.
— Лукас!
— Все мои друзья в школе говорят, что их родители женаты друг на друге, — хнычет он, надувая свой маленький ротик. — Я единственный, у кого папа не женат на маме. — Он сужает глаза на меня и своего отца. — Вы развелись?
— Нет! — Мы с Домиником отвечаем в унисон, а потом оба хихикаем. Лукас ведет себя непосредственно. Я боялась, что мой сын слишком быстро взрослеет. Здорово, что он еще не очень взрослый.
— Нет, — повторяю я на этот раз одна. — Мы с твоим папой никогда не были женаты. Что-то пошло не так еще до твоего рождения. Маме и папе пришлось на время разойтись.
Лукас кивает.
— Так вы поженитесь теперь, когда вы вместе?
Я прикусываю губу и бросаю взгляд на Доминика.