— Почему... почему... — Я заикаюсь. Я не могу говорить из-за охватившего меня страха, затягивающего меня под приливную волну ужаса.
Лукас у него.
У него мой сын.
Мои глаза расширены и мокры от слез, которые я сдерживаю.
— Не смейте обижать моего сына! — Я стараюсь быть сильной, но мой голос ломается.
Петерсон забирает у меня свой телефон.
— Прости, красавица. Ты просишь слишком многого. — Он делает вид, что размышляет. — Но мы можем договориться о чем-нибудь другом.
— Чего ты хочешь? Я отдам все, что угодно, лишь бы ты отпустил моего сына. Даже свою жизнь.
Он окидывает меня взглядом, его глаза на минуту задерживаются на моей груди.
— Заманчивое предложение. Я бы предпочел получить кусочек того, чем мои племянники наслаждаются каждую ночь, но секс может подождать.
Желчь поднимается у меня в горле, кислота настолько мерзкая, что я могу поклясться, что она прожигает дыры в моем теле.
Отвратительная свинья!
— Мне нужен Доминик, но этот сукин сын не придет просто так, чтобы его убили... если, конечно, я не дам ему для этого повода.
— Что? — Слезы исчезают, и меня охватывает гнев. Он течет по моим венам, разлагая меня до мозга костей. За всю свою жизнь я никогда не хотела убить человека так сильно, как сейчас. — Ты втягиваешь моего сына во все это только для того, чтобы добраться до Доминика? Лукасу семь лет. Он всего лишь ребенок, ты, гребаный идиот!
Он пожимает плечами.
— У меня никогда не было детей, трудно проявлять к ним сочувствие. К тому же, я ненавижу этих маленьких плаксивых засранцев.
Мой мозг дает сбой, и я теряю контроль над своим ртом.
— Ты жалок.
— Лучше быть жалким, чем мертвым, сучка.
Я взрываюсь.
— Доминик не позволит тебе уйти от ответа.
— Не позволит, потому что он не выйдет из этого живым. — Он ухмыляется. — Вот мое предложение: пойдем со мной, и я отпущу твое маленькое дерьмо. Я бы не хотел, чтобы это твое отродье было рядом со мной.
Я прыгну в огонь ради Лукаса. Черт возьми, я умру за своего сына, но я не доверяю Петерсону.
— Откуда мне знать, что ты действительно отпустишь моего сына?
Он закатывает глаза и стонет.
— Ты не так умна, как я думал. Я ненавижу детей и предпочел бы, чтобы их не было рядом со мной. Если ты будешь тратить мое время, я убью маленького ублюдка и все равно заберу тебя с собой.
Вот и все!
Я не думаю. Я просто взлетаю на ноги и сдаюсь. Я использую любой шанс, чтобы спасти своего сына, каким бы ничтожным он ни был.
— Куда мы идем?
Он зыркает на меня, явно раздраженный моим вопросом.
— Отныне я задаю вопросы и даю указания. Ты, блядь, понимаешь?
Я сглатываю.
— Да.
— Снаружи меня ждут по меньшей мере тридцать человек. Если ты сделаешь хоть одно неверное движение или попытаешься поднять тревогу, я убью тебя и убью твоего маленького говнюка...
— В этом нет необходимости, Федерико. Я сделаю так, как ты скажешь.
Его брови взметнулись вверх по лысой линии волос. Наверное, никто не называл его так давно, что я думаю, он близок к сердечному приступу, когда сидит. Не знаю, откуда у меня берется смелость подражать его уродливой ухмылке, но я это делаю.
— В чем проблема? У тебя аллергия на звук твоего настоящего имени?
Он встает и наклоняется, так что возвышается надо мной.
— Единственный человек, у которого будет аллергия, это ты, когда я всажу пулю в твой гребаный рот. — Он жестом просит меня подвинуться. — Помни о моем предупреждении.
Мойра вышагивает по фойе, когда мы выходим из моего кабинета. Я не хочу вызывать подозрений, поэтому улыбаюсь ей.
— Я скоро вернусь. — Она слишком темпераментна, и я боюсь, что она сделает что-то необдуманное, если узнает, что происходит на самом деле.
Она вздохнула.
— С тобой все будет в порядке, правда?
Я киваю.
— Увидимся, Мойра. — Надеюсь, она поймет намек и позвонит Доминику как можно скорее. Когда мистер Петерсон свяжется с ним, он поставит ему ультиматум. Я хочу, чтобы Мойра сказала ему об этом первой, чтобы у него было время успокоиться и принять правильное решение.
Он должен выбрать себя и Лукаса, когда придет время.
Тишина в лифте, спускающем нас на первый этаж, окутывает меня, как туман. Она холодная и предчувствующая.
Когда мои каблуки стучат по мраморному полу в коридоре внизу, я вспоминаю то утро, когда впервые встретила Дэвида Петерсона. Забавно, как быстро все может измениться. У меня вырывается безумный смех. Даже не верится, что человек, встрече с которым я так радовалась, скорее всего, убьет меня.
Черные тонированные "Мерседесы" выстроились на парковке, когда мы подошли к ней. Я не могу собраться с мыслями, чтобы сосчитать, сколько их, но это похоже на один из тех конвоев, которые можно увидеть, когда король Англии отправляется в поездку. С ним более тридцати телохранителей, и все они такие же каменные и бессердечные, как их хозяин.
Телохранитель открывает заднюю дверь одной из машин в середине очереди, и Петерсон заталкивает меня внутрь. Он огибает машину, чтобы забраться внутрь вместе со мной.
Мое сердце подскакивает, когда под нами ревет двигатель. Вместо того чтобы заплакать, когда паника захлестывает меня с головой, я думаю обо всех хороших воспоминаниях, которые были у меня с Лукасом и Домиником.
Неужели смерть придет за мной сегодня?
ГЛАВА 20
ДОМИНИК
— Это Елена... — Данте говорит по телефону. Он не решается закончить фразу, и мое сердце опускается все ниже с каждой секундой ожидания. — Ее забрал Федерико Романо.
Мое сердце замирает, а мир вокруг вращается в замедленной съемке.
— Что значит Федерико забрал Елену? — Выдавливаю я из себя слова, которые едва ли можно назвать рыком. Я сжимаю челюсти, костяшки пальцев побелели, когда я прижал телефон к уху.
— Мне жаль, Капо. Она ушла с ним, так что никто ничего не заподозрил.
— У тебя была одна работа! — Рычу я, гнев и паника бурлят в моих венах. — У всех вас была одна гребаная работа, и она заключалась в том, чтобы сохранить мою семью в безопасности.
Я не замечаю, что крепко сжимаю телефон, пока не слышу, как разбивается экран, осколки скапливаются в моей руке, а края впиваются в кожу. Устройство отключается от повреждений.
Из моей груди вырывается мучительный крик, и я с такой силой швыряю осколки в стену напротив себя, что они разлетаются повсюду.
Маркус вскакивает со стула и бросается ко мне, на его лице написано беспокойство.
— Что случилось?
Я задыхаюсь, пытаясь отдышаться от гнева, сжимающего мои легкие.
Глаза Маркуса ищут мой взгляд, затем он понимает, что только что произошло.
— Они забрали ее, не так ли?
— И они за это заплатят. — Я знал, что такое дерьмо может случиться, и именно поэтому позаботился о том, чтобы у них с Лукасом была самая надежная охрана. Каким-то образом этот подлый старый пердун пробрался внутрь и теперь забрал то, что принадлежит мне.
Другие семьи знают, что со мной нельзя связываться. Не после того, как я потерял своих родителей. Они знают, что я буду убивать, если кто-то причинит вред моим сородичам.
Но эти ублюдки откусили больше, чем могли прожевать.