Я, спотыкаясь, поднимаюсь на ноги.
— Приберитесь здесь.
— Да, босс, — говорят телохранители. Двое из них вытаскивают почти безжизненного Оливера из кабинета, а двое других убирают часть кровавого месива с помощью "Клинекса", прежде чем найти уборщицу.
Данте смотрит на меня с восхищением.
— Ты еще не потерял хватку.
Я игнорирую его и беру свежую рюмку из мини-бара в углу офиса.
— Выясни у него все, что сможешь. Если он все еще отказывается говорить, прикончи его самым ужасным способом.
Он кивает. На мгновение между нами повисает тишина. Краем глаза я замечаю, что Данте не перестает смотреть на меня.
— Что ты планируешь делать теперь, когда ты вернулся?
Я поднимаю брови.
— Есть ли что-то, что я должен сделать?
Его горло дергается, когда он сглатывает.
— Ты скучаешь по ней, не так ли?
Мой желудок подергивается при упоминании о ней.
Она.
Я боялся этого слова каждый день на протяжении последних семи лет, и еще больше я ненавижу упоминание ее имени. Когда я впервые встретил Елену Маркони, мой мир остановился. Эмоции, были настолько чуждые, что свалили меня с ног и расцвели в моем сердце. Я думал, что она та самая. Я глупо верил, что она - тот самый свет, который забрезжит в темном туннеле.
Но это было не так.
В ту ночь, когда она ушла, она назвала меня "чудовищем". Моя память возвращается к той ночи. Ее ореховые глаза сверкали под лунным светом, льющимся через стеклянную стену в моем номере, а выражение лица было мрачным.
Елена всегда была шаром теплого, яркого, летнего солнечного света. Ее энергия была настолько заразительной, что передалась и мне. Как только я увидел слезы в ее глазах в тот вечер, я понял, что что-то не так.
И так оно и было.
Она сказала мне, что уходит от меня, умоляла не искать ее, словно я был паразитом, от которого она умирала, чтобы избавиться.
А потом она ушла от меня.
Без объяснений. Никаких вторых шансов. Она просто встала и ушла.
Я ненавижу ее. Я презираю ее. И я не хочу больше никогда о ней слышать.
— Я не хочу говорить о ней. — Мой голос напряжен. Я старался не думать о ней, но она - единственный человек, которого я так и не смог забыть.
Как можно так сильно ненавидеть кого-то, но при этом не возненавидеть его полностью? Даже после того, как я бросил свое сердце на растерзание собакам, она как будто все еще держит меня в своих красивых пальчиках.
— Ты уверен, парень? — Спрашивает он, все еще глядя на меня, как будто видит сквозь мою маску. Интересно, чувствует ли он, что даже сейчас мое сердце рвется к Елене, а мой член жаждет ощутить ее рядом.
Данте знает меня лучше, чем я сам, и это иногда пугает меня.
— Ври сколько хочешь, брат. Но ты не можешь отгородиться от своих чувств только потому, что не хочешь их испытывать.
Я бросаю на него мрачный взгляд, но он не сдается.
— Я могу найти ее, если ты хочешь.
Предложение заманчиво, но его настойчивость заставляет меня сжимать кулаки. Мое кольцо покрылось сухой коркой крови, и мне нужна чертова рубашка.
— Еще раз заговоришь о ней, и это будет последний раз, когда ты говоришь, — предупреждаю я, поднимаясь с места. — И еще, я твой босс, а не твой брат.
Я хватаю куртку и направляюсь к двери.
Голос Данте следует за мной по коридору офиса.
— Куда ты идешь?
— У меня запланирован ужин с братьями, — отвечаю я через плечо. Мне все равно, услышал Данте мой ответ или нет. Я так и не увидел своих братьев с тех пор, как приземлился в Нью-Йорке вчера вечером.
Сегодня рано утром Винсент прислал сообщение, в котором пригласил меня на ужин в поместье Романо - дом наших родителей. Я не был там с тех пор, как уехал семь лет назад, и хотя меня пугает мысль о якобы счастливом ужине в том же месте, где встретили свой конец наши родители, я не могу отказать брату.
Но сначала мне нужно переодеться, снять эту пропитанную кровью рубашку.
***
Когда я въезжаю в белые ворота поместья Романо, воцаряется тишина. Единственные звуки, которые составляют мне компанию, - редкое щебетание птиц, шепот шин по гудронированной дороге и трепет красных кленов, высаженных вдоль дороги.
От тишины по позвоночнику бегут мурашки, как будто я двенадцатилетний ребенок, которого бросили на кладбище в полночь. Так было с тех пор, как десять лет назад здесь были убиты мои родители. Я никогда не забуду их безучастный взгляд, когда я вошел в дом той ночью. Вонь их свежей теплой крови до сих пор преследует меня. И это постоянное напоминание о том, почему я решил вернуться в Нью-Йорк и почему я решил править этим городом. Я должен найти их убийцу и отплатить кровью за кровь. Смерть за смерть. Моя жажда мести – это гимн, который звучит в моей голове перед сном каждую ночь.
Я останавливаю машину перед фонтаном на крыльце, ведущем внутрь особняка. Фары мигают на старой иве, растущей напротив входа, прежде чем она исчезает в темноте.
Выскользнув из машины, я шагаю в особняк. Мои братья - оба - сидят в гостиной.
— Брат, — говорит Винсент, и наши глаза встречаются. Он встает с одного из диванов кремового цвета и направляется ко мне, в его глазах сияет улыбка. — Добро пожаловать домой, — говорит он и раскрывает руки для объятий.
Винсент - самый молодой из нас троих. В свои двадцать восемь лет он успел создать себе репутацию генерального директора автомобильной компании. Может быть, это потому, что он самый молодой и не испытывает давления, связанного с необходимостью стать идеальным наследником, но, в отличие от нас с Маркусом, он не очень вовлечен в мафию.
Более того, он ненавидит мафию и предпочитает не связываться с ней.
Мы часто враждуем друг с другом, учитывая разницу в наших личностях и убеждениях, но это не меняет того факта, что друг для друга мы на первом месте.
— Спасибо, — отвечаю я, принимая его объятия. Мои братья - единственная семья, которая у меня есть, и как бы я ни ненавидел проявление привязанности, я не против показать ее им.
Маркус встает вторым.
— Добро пожаловать домой, брат. — Мы пожимаем друг другу руки. — Я рад, что ты вернулся.
— Благодарю, — говорю я ему. Я смотрю на свои часы Pattek Philippe, желая поскорее убраться отсюда. В доме все еще воняет кровью и смертью. Можно подумать, что годы работы в мафии и пролитая кровь заглушили кошмар от необходимости чувствовать трупный запах моих родителей. Но этого не произошло. — Может, поужинаем? Мне еще нужно кое-где побывать сегодня вечером.
Мы втроем усаживаемся за обеденный стол, прежде чем Маркус начинает рассказывать мне о ходе работы нашего нового клуба.
— Ты слышал о пропавшем грузе? — Спрашиваю я, когда он заканчивает.
Маркус - средний ребенок, и поэтому его готовили к тому, чтобы он всегда шел за мной. В отличие от нас с Винсентом, он более практичен и рассудителен. Мой средний брат не прибегает к насилию без крайней необходимости, и именно поэтому я поручил ему управление нашим бизнесом.
Он ждет, пока серверы закончат, прежде чем ответить.
— Да.
Мы втроем беремся за руки и читаем молитву, как делали это, когда была жива наша мать.