Опаньки. Дружище Вальтер Макарович, он же Пистолет Пистолетыч — с легкой руки Великого князя-попаданца. Ну и на кой черт я понадобился ему в Земуне?
— Я знаю лишь то, что в Земуне мы должны поселиться в определенной гостинице. Там под нас уже зарезервированы комнаты, — продолжал Столыпин. — Полагаю, один из вашей свиты — агент Тайного отделения. Но даже я не знаю, кто. Может, кто-то из горничных, может секретарь... Они нередко используют даже неодаренных. Словом, я думаю, что в Земуне должна состояться встреча агентов Отделения. Возможно, обмен информацией или получение артефактов...
Я едва-едва прикоснулся к сознанию Столыпина. А он был хорошо защищен: крепкие природные блоки, плюс явно рукотворные щиты на ментальном плане. Или сильный артефакт, или хорошо умел защищаться. Я наверняка мог бы пробить эту защиту, но не видел смысла. Столыпин мне не лгал. Трудно объяснить, но я это отчетливо почувствовал.
Как и то, что идея с Земуном вызывала недоверие у него самого.
Я деактивировал «Плеть», и не ожидавший этого Столыпин рухнул на стул, едва не повалив его.
— Благодарю, Андрей Васильевич, — сказал я. — Сразу бы так. Ничего же страшного не случилось. Зачем было утаивать?
— Я бы не утаивал, будь я уверен. Но пока это лишь догадки. Я лишь услышал пару фраз, связал одно с другим. Да и какой смысл сеять смуту и недоверие к членам свиты? Каждого из них подбирали для вас специально.
Ага, именно это мне и не нравилось. Столыпин из всей этой братии был мне наиболее понятен. Да, рожа плакатная, но он не был тупицей. Его задачей было именно что водить меня за ручку по Белграду и сопровождать на встречах. При этом ежу было понятно, что он будет слать отчеты в Зимний.
Слуги? Мы с ними почти не пересекались. Всего их было четверо: двое мужчин и две девушки. Причем если Федор и Лука выполняли обязанности камердинеров, но с девицами был вопрос. Иногда мне казалось, что их подсунули просто на случай, если мне захочется утолить мужские потребности. Потому что я еще никогда не видел таких симпатичных горничных. Ну прямо модели — что блондиночка Татьяна, что ее полная противоположность Дина. Их бы в вечерние платья нарядить — и можно втроем идти в казино. Так что не зря мне их подсунули, ох не зря...
Еще у меня было двое секретарей: старший Никита и его помощница Вера. Эти заведовали цифровой коммуникацией от моего имени. Дело в том, что одаренные в этом мире не могли пользоваться цифровой техникой. Все сгорало от нашей ауры. Поэтому в свите каждого аристократа был штат доверенных простолюдинов, которым поручалось все подобное взаимодействие.
Короче, было на кого думать. Агентом мог оказаться любой из них. Даже эта серая мышь Верица.
— Ладно, оставим пока этот вопрос между нами, — сказал я. — Вы не против, Андрей Васильевич?
Столыпин все еще потирал место на руке, где его хлестнула моя «Плеть».
— Только ваша травма оправдывает все случившееся. — Он что, реально обиделся на меня?! — Иначе это была бы дуэль. К такой грубости прибегать нельзя. Вы — представитель высшего общества, лицо Империи в другой стране — и ведете себя так по-варварски.
А, ну да. Они же все думают, что я такой странный, потому что пострадал от инцидента в лаборатории при создании индивидуального артефакта. Разумеется, никто им не сказал, что я призванный дух. Вот и пригодилась легенда.
— Извините, — буркнул я.
— Все в порядке, ваше сиятельство.
— Но ваши слова действительно заставили меня задуматься. Если мы разрешили конфликт, предлагаю обмениваться наблюдениями.
Столыпин задумался. Он старался вести себя предельно вежливо, но от меня не укрылось, что атташе сомневался. Размышлял, мог ли мне доверять. Но, подумав с пару мгновений, он все же кивнул.
— Договорились, ваше сиятельство.
Я хотел было протянуть ему руку, чтобы окончательно уладить все рукопожатием, но в это время поезд резко затормозил. То ли кто-то дернул стоп-кран, то ли еще что.
Чашки полетели вниз со столика. Столыпин все же рухнул назад вместе со стулом, а я инстинктивно активировал «Берегиню» — то самое защитное заклинание, когда сила окутывает тебя мягким облачком и оберегает от повреждений. Я отпружинил от стены, оттолкнулся от противоположной — и только тогда поезд перестало мотать.
— Что происходит? — кряхтя, поднялся Столыпин.
— Вы меня спрашивает?
— Сейчас разберусь.
Андрей развернулся, чтобы проведать остальных и поискать проводника, но я ухватил его за плечо.
— Постойте. Вы ранены. У вас голова рассечена.
— Ничего страшного. Даже не болит.
Он порывался все же пойти на разведку, но я усадил его и принялся перебирать в голове целебные заклинания. И в этот момент дверь купе распахнулась.
Перед нами стояли трое людей в форме. Иностранной. Не военные. Скорее, жандармы. Или пограничники. Из-за их спин выглядывали озадаченные лица моей прислуги.
— Николай Петрович Бринский, — произнес стоявший впереди всех жандарм с сильным акцентом. — Князь Николай Петрович Бринский?
— Да, — ответил я. — В чем дело?
— Мы снимаем вас с поезда. Вам необходимо пройти с нами.
Глава 10
— И почему же, почтенные?
Я совершенно равнодушно взирал на непонятных служивых. Ну давайте, попытайтесь задержать русского князя. Будет крайне интересно на это посмотреть.
Но одно из первых правил, которые в меня вбивала Матильда Карловна фон Штофф, гласило, что истинный аристократ никогда не станет демонстрировать свое превосходство тем, кто ниже его по статусу. Этакая игра получалась: все знают, что ты принадлежишь к высшей касте, и расшаркиваются, а ты ведешь себя одинаково уважительно со всеми сословиями. Правда, насколько я знал, следовали этому правилу далеко не все. Газеты пестрели скандалами с участием молодых аристократов.
— В чем дело, господа? — Столыпин быстро сам залечил свою рану и сейчас преградил дорогу незваным гостям. Защищал меня, с ума сойти. Интересно, он действительно думал, что мне требовалась защита, или просто хотел повыпендриваться? А что, образ героя подходил его физиономии как нельзя лучше. — Я уполномоченный представитель князя Бринского. Можете обсудить вопрос со мной, дабы не утомлять его сиятельство.
Ну да, я так утомился... Сидел в вагоне и трещал по-сербски три дня. С перерывами на кафу, разумеется.
Старший жандарм горделиво вскинул подбородок. Казалось, он даже приосанился и выпятил грудь для пущей убедительности, отчего черно-белый мундир с красными пуговицами едва не треснул.
— Нам очень жаль, но вопрос касается непосредственно его сиятельства, — а акцент-то у него был не румынский. Австрийский. — Дело в том, что князь Николай Петрович Бринский объявлен в розыск на территории Австро-Венгерской империи.
А вот это было занятно. Любезная улыбка вмиг сползла с лица Столыпина. Интересно, почему меня забыли предупредить о том, что я разыскивался австрийскими властями. И, главное, за какую провинность?
— Не припоминаю, чтобы у меня был конфликт с представителями вашего государства, — ответил я. — Более того, в последний раз я бывалво время университетских каникул на этой территории еще на третьем курсе. И тогда все прошло вполне спокойно...
Если не считать пары пьяных выходок, которые предыдущий носитель моего тела устроил после посещения пивных. Студенчество, дело молодое. Но в моих воспоминаниях не было ничего про задержания или последствия.
— Это не имеет никакого значения, — ответил Столыпин. — Ваши службы уполномочены производить задержание только на территории Австро-Венгерской империи. А мы на данный момент находимся в Дакии. Здесь ваш закон не имеет власти. Однако вы можете обратиться в посольство или направить официальный запрос...
Жандарм улыбнулся так хищно, словно настал его звездный час. Как кот, схвативший мышь и предвкушавший забаву. Отточенным движением — репетировал, что ли — он извлек из внутреннего кармана какую-то бумагу.