Я так ждал выходные, чтобы вернуться в родной неторопливый город, навестить маму и бабушку с дедушкой, а тут вдруг впервые заскучал. Дедушка болел, слабо меня поприветствовал и начал говорить о скорой смерти, бабушка стала жаловаться на кадастровую палату и что у них хотят отнять полсотки земли. Тоска смертная! Я понял, что привык к Оксане, привык к ТРЦ, мне нравилось многолюдие, лёгкость, которую даёт пребывание во всех этих едальнях, кинотеатрах и бутиках. Я помог бабушке что-то вскопать-перекопать, собрать, дрова ей отдал сосед, он теперь обогревался батареями. В предыдущие годы я бездельничал в посёлке, почитывал книжки, сидел на пляже тоже с книжкой. Но на пляже меня всё стало раздражать. И я вернулся в Мирошев из посёлка. У мамы в колледже стояли напряжённые дни, она временно исполняла должность директора, а директора сняли за злоупотребления − в их колледже внутренние испытания по рисунку и живописи можно было купить. Мама принципиально не лезла в это, но ей как работнику приёмной комиссии иногда приходилось мухлевать и соглашаться с остальными. Она не спорила, послушно ставила свою подпись, так об этом и сказала следователю. В Мирошеве я пошёл прогуляться в парк, пешком это полчаса, а то и дольше. Я сел в парке на лавку и заметил недалеко, на соседней лавке необычную девчонку со стариковской сумкой на колёсиках. Она не обращала на меня внимания. К ней подошёл лысый мужик. Осанистый такой, чувствуется лоск, хоть и не в костюме. Из сумки она достала два огромных бумажных пакета, увесистых таких, они поговорили. Лысый стал давать девчонке деньги, она положила телефон на лавку и расстегнула маленькую сумочку. Сумочка вообще не гармонировала с её дачным видом. Дачников у нас навалом летом. Потом они пошли к выходу, колёсики скрипят, а злополучный телефон остался на лавке. Я его заметил, когда встал и от нечего пошёл тоже к выходу. Я хватанул телефон. Забытый телефон − хороший повод познакомиться, думал я. Обычная деваха средней комплекции в жутком спортивном костюме. Страшная, но что-то в ней было. Сноровка, молниеносность, доброжелательность и… непокорная чёлка, впрочем чёлки у неё кажется не было. Был просто хвостик. Да. Хвостик. Непокорный хвост. Что-то в нем, хвостике, и в ней было. Я разглядел как раз сумку и хвостик, я за ними и дальше собирался идти, но мужик вдруг остановился, достал откуда-то бейсболку и напялил её. Я испугался и свернул на соседнюю дорожку. Она перезвонила через час − я шёл по проспекту ждал, когда она позвонит. На экране высветилось «Бабуля». Девочка плакала, она умоляла. Я как последний гадёныш стал требовать денег за возврат. Просто по приколу, сам не знаю, зачем, я шутил, я привык, что все девчонки манерничают, заигрывают, хихикают, это же объявила:
− Мздоимец, − и отключилась.
Я стал ждать, что будет дальше. Спустя сутки, айфон садился уже, позвонила снова и стала упрашивать отдать.
− Я же вам, девушка, объявил условия. – Да6 я издевался над ней, я хотел заставить её встретиться со мной, поговорить, я бы ей отдал бесплатно.
− Ну пожалуйста, войдите в положение, − и она стала лепетать про бабашку, какие-то грядки, грибы и варенье.
Я ничего не понял и ответил:
− Вы, собственно, что от меня хотите?
− Свой телефон.
− А хлеб по пятницам не хотите?
− Какой хлеб? – она не въехала в шутку юмора. Впрочем, шутка с бородой.
− Не какой хлеб, а станция метро «Проехали».
− Что?
− Картина Репина «Приплыли» − вот что, – я сыпал присказками Старовероверова.
− Гори в аду! – и − гудки.
Странно: даже «вором» не сподобилась обозвать. Мздоимец, проныра – слова не сегодняшние, не свойственные школьникам. Явно школьница, пухлые детские щёки, чётче я не помнил её лицо. Я жалел, что так поговорил и ждал, что она перезвонит снова. Докатился. А голос у неё приятный, не писклявый и не сюси-пуси-мы-маруси. Во я дурак. Не успел я об этом подумать, как телефон пикнул, высветилось сообщение с требованием ввести код. Значит, она обратилась в службу поддержки. Спустя ещё минуту айфон был отключен навсегда. На что я надеялся? Глупо. Я и отнёс телефон Даньку – что мне оставалось делать. Да уж: последнее время ничего, кроме желчи из себя не представляю. И вот – результат, докатился. Дан идёт на встречу одноклассников, а я не иду. Как я пойду, если это Староверов всех позвал? Нет. Это исключено. Как всё-таки в школе я жил спокойно. Размеренно, привычно. Была цель – ЕГЭ, были надежды. А теперь надежды убиты, отец оказался врагом, лучше бы и не объявлялся.