− Уж полночь близится − хэдлайнера всё нет.
− Скоро, Антон. Она проходила мимо нас тобой. Ты не видел? Будет петь до утра, как сладкоголосый соловей.
− Странное сравнение.
− Почему? – она остановилась и уставилась на меня.
Я не собирался ничего объяснить. Если человек тупой, то это навсегда. Ну что я буду ей объяснять про пьесу «Сладкоголосая птица юности» − известная актриса использует молодого человека, пока он ей необходим.
− Просто соловьи поют недолго, – отбрехался я, чтобы она отвязалась. Запах её волос дурманил меня. Но я, хоть и был пьян, чётко понимал, что Инна – коварная обольстительница, как Одиллия из сказки детства. И меня она так просто конечно уж не возьмёт.
Когда я вернулся к своим столам, наша челядь гоготала и забыть забыла обо мне. Без меня у моих друзей по «несчастью» начались какие-то непонятные игрища. подозрительный полупьяный-полутрезвый челик типа аниматора в светящемся аквагриме и белом колпаке, в каких на новый год танцевали вокруг ёлки олды, пригласил отвечать на вопросы, что-то типа викторины… Рядом с аниматором, стояла бутылка шампанского. Я победил конечно, взял бутылку и отдал нашим мученикам связи и цифры. Мы − Оксана, утомлённый продавец, оператор и моська разлили и, повторяя классика, немедленно выпили шампанское, челяди ни в коем случае не полагавшееся. Я расхрабрился.
− Кто это? − спросил я у Оксаны.
− Тамада. Конкурсы проводит
− Танцевальный поединок, − объявил тамада в шляпе; шляпа, да и сам клоун как-то плыли…
Загремела музыка. Проводился поединок танцев. Это было ужасно, зрелище не для слабонервных, наверное лавры Тарантино и Михалкова не давали тамаде покоя, он решил их переплюнуть.
− Когда же нам дадут грибы? – тихо мечтал трудоголик. Он сидел спиной к паркету. Видно у меня было странное лицо, потому что этот парень сказал:
− Это ещё ничего. Вот когда десерт подадут, тогда начнут танцевать на столах отдельные экземпляры.
Все опять засмеялись. Претенциозница, как и все престарелые тётки «под мухой», пустилась в пляс с пузатым мерчендайзером по фамилии Аджиев, он всё время рассказывал о своём героическом деде, потрет которого он носит на Бессмертный полк – Аджиев всем тыкал в нос телефон с плакатом деда. Дед выглядел и вправду колоритным, каким-то таджикско-заслуженным, в белой народной шапочке, а может это был дагестанский дед – не знаю. Этот Аджиев (его все за глаза называли Аджикой) тоже с самого начала сидел и подбухивал, не в смысле выпивал, а в смысле разбухал насчёт рабской силы и мизерной зарплаты.
Однако выиграла танец глупая моська с каким-то спаниелем, моим коллегой. Им вручили бутылку шампанского, но с другой этикеткой. И они ни с кем не поделились – вот гады. Просто моська заявила:
− Это нам, не вам.
− Во тупая дура! – сказал я ей. – Жадина-говядина!
Её спаниель полез на меня и я, расхрабрившись, стал с ним пререкаться и даже толкаться.
− Петухи! Не петушиться! − обольстительным голосом попросила претенциозница. Спаниель отошёл и стал мне снова угрожать и бубнить себе под нос оскорбления. Я же сказал:
− Урод, шампанское зажилил. А моё пил.
− Кто урод! Да я… − спаниель пошёл на меня, его глаза сверкали, отражая зелёные лампочки с потолка.
− Ты, ты… − я выругался. – сейчас принесу друзьям шампусик и разберусь с тобой, ушлёплок.
Я не собирался с ним драться – он бы конечно меня победил, я и драться-то толком не умею, так – помахаться. Мне ничего не оставалась делать, как идти и добывать шампанское. Я был разъярён и взбешён и пошёл мимо зажиточного зала. Мимо танцполы – туда, где баре с высоким грейдом, то есть топы. На танцполе уже разыгрывалась звёздная группы, солистка ходила по сцене с микрофоном, видно настраивалась. Я поразился, как она постарела, отяжелела, я помнил её по одному клипу, но это было совсем в детстве, кажется ещё до школы.
Я зашёл смело, в нос мне ударил аромат сёмги. На столике на колёсиках стоял торт – почти как в фильме «Три толстяка» − во всяком случае спьяну он мне показался точно не меньше.
В изголовье стола сидел крутой мужик в косухе и белой сорочке; под неоном белый светился, переливался тенями от вспышек, напоминал шкуру линяющего удава из мульта… Мужик внимательно смотрел на меня. Я его узнал. Это был тот челик в ботинках у метро!
− Здравствуйте, − комично поклонился я ему, как и следует кланяться челяди царю-батюшке. – Я вас сразу узнал. Вы подгребали ко мне летом, помните? У метро.
− А ты кто?
− Я – челядь, − ответил.
− То есть?
− Ну челядь я, дно на газетке.
− Не понял.
− Ну вино на столике валяется, пустое…
− Сядь, объясни.