− Легка на помине, − без эмоций сказала Оксана. – У неё с директором нашего дивизиона любовь давно, когда она ещё гиалуронку не колола. − О чём с ним болтал?
− С кем?
− Ну с ним, с дИректом? – Оксана ударила на первый слог, выпуская дым из ноздрей.
− Этот байкер – дИрект? – опешил я. – Я думал, личный охранник топов.
− Да-а, − простонала Оксана. – Он – равноправное лицо в совете директоров, наш начальник офиса подчиняется всем, и лично ему.
− Понял, − я ещё больше опешил: такой демократичный с виду, простой
− Ой, Антон. Ну понятно простой: у нас же коллегиальная система, прозрачная для акционеров, вдруг ты акции наши прикупил.
− Да что ж я? С дуба рухнул что ли? Я, слава богу, Драйзера в универе читал. Акции… Акции – это бумажки. Вся большая четвёрка торгуется на бирже в одном ценовом коридоре.
− Доиграешься Антон, выпрут тебя.
− Ну доиграюсь и ладно. Зато жульен поели.
− И шампанское не дрожжами воняет. И кажется я нашла на эту ночь себе френда.
− И торт вкусный, − я сильно расстроился, но не хотел показать виду.
− Да. И безе, и суфле. Я, если честно, хлебные торты с разными винными пропитками ненавижу, − И Оксана пьяно захохотала, прикуривая вторую сигарету.
Безусловно, я храбрился. Мне дела не было до торта, я его и не пробовал, я люблю варенье или халву, и уже не радовала звёздная группа, они стали петь какие-то новые совсем уж безобразные песни про нелепую любовь, а не как раньше о муке предательства и зову богов.
Мораль сей басни такова: надо меньше пить.
Глава пятая
. Контрольная закупка
Собственно, всё, что я рассказал, было прелюдией, предисловием. История же начинается только сейчас.
Прошёл год. Никаких последствий моего общения с дИректом не последовало, просто на следующий год ни меня, ни Оксану на корпоратив не позвали, зато счастливо подпрыгивал начальник офиса, и забыть забыл о праздниках в регионах, по которым он якобы ездил, чтобы подцепить провинциалочку, надеющуюся на чудо в перьях на белом коне. В новом году я поехал в главный офис писать заявление об уходе. Оставалось несколько месяцев, мне надо было добить выпускную квалификационную работу, которую почему-то называли магистерской диссертацией, кроме того надо сдавать госы, а я подзапустил с работой многое. Я написал заявление, стал высчитывать, сколько мне не доплатят, премию точно не дадут, так всегда с теми, кто увольняется. Но делать нечего, надо уволиться. На следующий день мне перезвонил кто-то из начальства и спросил: какие причины, я ответил:
− Я Рябковой (это Инна) всё письменно объяснил и в заявлении указал.
− Приезжайте в офис.
− Но я на работе.
− Приезжайте в офис. Вам зачтут смену.
«Ага − зачтут смену, − проворчал я, − а надбавки за продажи, пусть и копеечные, но всё же, Пушкин мне зачтёт».
Пока ехал и толкался в метро, удивлялся сам себе: увольняюсь и думаю о продажах, высчитываю, высчитываю гроши. А мама давно ругалась.Она стала получать в колледже намного больше – она теперь была не просто преподавателем, а завучем и зампредом приёмной комиссии − и стала высылать приличные деньги.
В кабинете меня ждал директор, конечно же не в косухе, а в сером офисном костюме. Я поздоровался без всякого заискивания.
− Значит, заканчиваешь магистратуру, Антоний?
− Угу… − я посмотрел вопросительно, я забыл, как зовут одного из моих главных начальников. После инцидента помнил, сейчас, спустя год, забыл. Все – «директ» да «директ».
− И чем собираешься дальше заниматься?
− Я уже как-то слышал этот вопрос в школе. Закончилось всё плачевно, даже очень.
− На кафедру не берут?
− В аспирантуру, − ответил я. − Не берут.
− Почему?
− Там все свои.
− А, может, дело в тебе?
Как меня выбешивали такие вопросы! Да ни фига дело не во мне! Кому-то везёт – кому-то нет. Нет великих, просто для кого-то благоприятно складываются обстоятельства, кто-то оказывается в нужном месте в нужное время, а другой, хоть гвозди будет грызть, землю жрать − ото всюду его выгонят, никуда не примут. Но всё это в общем и целом не имеет значение, благополучный в одночасье может стать ненужным, ну тот, кто землю жрал, тот будет уже в то время копаться как навозный жук в дерьме. В итоге всех нас ждёт в лучшем случае место два на три или три на четыре, а то и адов огонь, потому что никто из людей рая не заслуживает. Во всяком случае, я таких не встречал. Все хитрят, прогинаются, помалкивают – чтобы спокойно пожить, чтобы не портить нервы и здоровье, никто не хочет умирать, но все умрут. Единственное, что останется после человека – это знаки – картины (и фото тоже сюда же), ноты, буквы. Археологию не будем сейчас мучить, она обширнее знаков, но она больше об эпохах, в плане вещественного мира, который тоже в обобщении знак – наскальная, там, живопись, черепки, которые светят излучением и определяют вплоть до столетия возраст. Это Староверов так меня убеждал и провоцировал, я с ним согласен в плане знаков – всё знаем же по языкам, все тёмные века пытаются восстановить лингвисты, от тёмных веков-то ничего не осталось, кроме общих слов. В общем, дело кончено же не в человеке, дело в случае…