— Дай ему время, — говорит он тихо.
Я смотрю на него какое-то мгновение, чувствуя, как мое сердце болит с каждым ударом.
Голос Марии легкий, когда она говорит.
— Вы оба, идите сюда.
Выражение ее лица не оставляет места для споров. Роман держит меня за руку, пока мы приближаемся к его матери. Роза одаривает меня легкой ободряющей улыбкой.
— Я должна понимать, что у меня есть внучка? — спрашивает Мария.
Рядом со мной Роман кивает.
— Да. Ее зовут Кэсси.
— И вы двое сговорились прятать ее от семьи больше года?
— Нет, — я резко выдохнула. — Мария, Роман не имел никакого отношения к тому, чтобы я скрывала беременность. Лишь несколько недель назад он даже не знал, что я забеременела, — признаюсь я.
— Неправильно сказала, волчонок, — бормочет рядом со мной Роман.
Если бы взгляды могли убивать, я бы сейчас находилась на глубине шести футов. Мария пристально смотрит на меня и медленно поднимается на ноги.
— Значит, ты не только скрыла свою беременность от семьи, но и от отца твоего ребенка?
Я тихо сглатываю.
— Я не…
— Твое поведение меня не удивляет. Ты всегда была трудным ребенком, Елена. С тех пор, как твоя мать ушла, ты была незакрепленной пушкой, ожидающей момента, чтобы взорваться и уничтожить всех вокруг себя. Я старалась изо всех сил помочь тебе. Я взяла тебя и твоего брата к себе, и вот как ты мне отплатила? — сердито спрашивает она.
Ее слова ранили глубже, чем следовало бы.
— Хватит, мама, — гремит голос Романа.
— А ты? — говорит она, обращаясь к сыну. — Как ты мог быть таким безответственным? Так ты чтишь память своего отца? От тебя женщина забеременела, Роман, и теперь у тебя есть ребенок. Что ты собираешься делать с Занетти? Как ты собираешься об этом позаботиться?
— Я позабочусь об этом, как и обо всем остальном, мама, — ледяным тоном говорит Роман.
Глаза Марии закрываются, а затем открываются и обращают внимание на меня.
— Приведи сюда мою внучку как можно скорее, — приказывает она. — Ты достаточно долго держала ее вдали от семьи.
С этими словами она тоже уходит. Роза тянется к моей руке, и я падаю на диван рядом с ней, кладя голову ей на плечо.
— Все прошло… примерно так же хорошо, как и могло бы пройти, — мягко говорит Роза.
Я могу только стонать в ответ.
На следующий день Роман отвозит меня в дом моей семьи, где, я уверена, находится мой отец. Он паркует машину возле дома, прежде чем повернуться ко мне.
— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Я качаю головой.
— Нет, мне нужно поговорить с ним наедине.
— Они придут, — твердо говорит он.
— Роман, мой брат практически от меня отрекся. Мой отец отказывается со мной разговаривать. И я понятия не имею, что мне делать.
— Тони справится с этим, — говорит Роман, но его слова не имеют никакого веса.
После того, как мы вчера вышли из его дома, он высадил меня дома, прежде чем отправиться обратно к себе. Сейчас он выглядит измученным. Он сказал, что просматривал контракт с Занетти, пытаясь найти лазейку или что-нибудь, что могло бы помочь ему разорвать его.
Все это полный беспорядок, и я тону в чувстве вины, потому что не могу не чувствовать, что это моя вина.
— Перестань так выглядеть. Все будет хорошо.
Я смотрю на него:
— Правда? Потому что прямо сейчас я почти уверена, что все меня ненавидят.
— Нет, — говорит он, глядя вперед.
— Я отчетливо помню, как ты произнес эти слова, — бормочу я сухо.
Он вздыхает.
— К сожалению, я не обладаю способностью активно ненавидеть тебя, Елена.
Это заставляет меня улыбаться.
— Ну и что? Мы теперь друзья?
Его взгляд пронзительно врезается в меня.
— Ты целуешь всех своих друзей?
Мои глаза расширяются, а рот открывается. Я ищу способ ответить на этот вопрос.
— Все в порядке, беда, — Роман усмехается. — Нам придется поговорить об этом. Но не сейчас.
Мое сердце ускоряется.
— Я сейчас пойду, — объявляю я, открывая дверцу машины.
— Я приеду за тобой. Просто дай мне знать, когда закончишь.
Я киваю и выхожу из машины. Он уехал за считанные секунды. Я качаю головой, пытаясь сосредоточиться на поставленной задаче. Прежде всего, мне нужно поговорить с отцом.
Неудивительно, что я нахожу его в обсерватории. Сейчас день, и на небе нет ни одной звезды, и все же сюда приходит мой отец за утешением.
Сделав глубокий вдох, я подхожу к нему. Мое сердце сжимается, когда я вижу на столе бутылку бурбона. Мой отец пьет только в тех редких случаях, когда он невероятно расстроен.