Его приговорили к тридцати годам заключения и посадили в пусанскую тюрьму. Просидев пять лет, он снова бежал. На этот раз он тоже решил пробраться в Японию, где рассчитывал прибегнуть к помощи жившего здесь в эмиграции Чхим Йоля, о котором слышал в тюрьме. Он связался с подпольной организацией, занимавшейся нелегальной переправкой политэмигрантов. Ему удалось бежать на быстроходной моторной лодке, снабженной первоклассным автомобильным мотором и делавшей около двадцати узлов в час.
Он дожидался этой лодки близ Чинхэ, и там один крестьянин на прощанье подарил ему зайца. Надрезав кожу на лапе, он вставил под кожу животного бамбуковую трубку и стал в нее дуть. Заяц надулся, как аэростат. Быстрыми и точными движениями он содрал с него шкурку и стал с жадностью поедать сырое красное мясо. Этот поступок, уподобивший его зверю, воскресил его. С тех пор его девизом стало: «Ни перед чем не отступать!» Так рассказывал Ли Кан Ман о себе, и жизнь его казалась Чон Су Капу классическим примером беззаветного служения родине.
— Ты завидуешь этому способному молодому человеку. Тебе не нравится, что он так предан мне, — говорил Чхим Йоль.
— Простите, но это нелепость… — возразил Чон Су Кап.
— А то, что ты завидуешь его успеху у женщин, — это тоже нелепость? — неожиданно сказал Чхим Йоль. — Или ты заботишься о моральной стороне вопроса? А я не вижу ничего дурного в его любовных похождениях, если они и есть. Нужно шире смотреть на вещи. Ли не знал молодости. Это одинокий молодой человек, целиком отдавший свои лучшие юные годы борьбе. Тебе, может, это покажется смешным, но я бы сравнил его с борцами времен революции Мэйдзи в Японии… Есть вещи, на которые нужно смотреть сквозь пальцы. Любовь — это его частное дело. Мы старше его и должны проявлять великодушие и терпимость.
— Да дело вовсе не в этом, — кусая губы, старался урезонить старика Чон Су Кап.
— А в чем? Или ты собираешься преследовать его всякими подозрениями только потому, что у вас разные взгляды на средства борьбы? Но ведь это мы уже не раз обсуждали и именно потому и добиваемся установления единого фронта и совместных действий. Ты что же, перестал питать к нему доверие?
— Нет, все это не то, — так же нетерпеливо отвечал Чон Су Кап. В самом деле, какая чушь! Ведь он никого еще до сих пор так не любил, как Ли Кан Мана, который как будто тоже искал его дружбы. Но он решил больше не спорить со стариком и сказал:
— Ладно. Как бы то ни было, будем считать, что во всем, что касается Ли Кан Мана, я целиком полагаюсь на ваше мнение о нем.
Чон Су Кап провел с Чхим Йолем целых три часа, и сейчас они вместе спустились со второго этажа вниз. Старик молча кивнул хозяину магазина и, приподняв свои узкие плечи, направился к черному ходу. У Чхим Йоля был фальшивый иностранный паспорт, но пользоваться им он почти не мог. Его имя было хорошо известно в определенных кругах, так что практически он вынужден был постоянно прятаться от японских властей.
Выждав, пока старик скроется, Чон Су Кап тоже вышел из магазина. Он посмотрел через дорогу и невольно вздрогнул. Напротив была пошивочная мастерская. Ему показалось, что нарисованный на вывеске человек вдруг ожил, отделился от стены и шагнул под фонарь.
Людской поток, заполнявший пассаж, в этот момент как раз схлынул. Это не было галлюцинацией. Медленным нерешительным шагом к Чон Су Капу приближался какой-то японец.
— Тебе что нужно? — крикнул побелевший от гнева Чон Су Кап. — Думаешь, поймал беспаспортного? Ошибся, приятель! У меня есть специальный вид на жительство.
Он готов был свернуть голову этому шпику. Смутная досада, накипавшая в нем сегодня с утра, теперь прорвалась наружу. С Чхим Йолем ему не удалось договориться ни по одному вопросу. А тут еще эта гнусная слежка!
5
«Чон Су Кап. Родился в Течоне, округ Чхунчхон. В этом году исполнилось тридцать шесть. В 1949 году нелегально прибыл в Японию и поступил на юридический факультет Токийского университета. Два года назад вернулся в Корею и собирался в Сеуле открыть адвокатскую контору. Однако незадолго до падения правительства Чан Мёна получил заграничный паспорт и на этот раз легально приехал в Японию. После военного переворота в Корею не вернулся. Поступив в аспирантуру Токийского университета, занимался изучением права и готовил диссертацию на тему «Постановления о демонстрациях и другие законы об охране общественной безопасности кабинета Чан Мёна». Однако, считая, что переворот военных отбрасывает назад Апрельскую студенческую революцию, основал журнал «Пан-Кориэн ревью» и присоединился к левому политическому движению за объединение Южной и Северной Кореи. В прошлом занимал руководящий пост в Обществе корейских резидентов в Японии. Сейчас освобожден от этого поста и находится на подозрении, как один из наиболее опасных левых элементов. В определенных резидентских кругах все еще пользуется большим доверием».