– Здравствуйте, здравствуйте!
– Здравствуйте. – Несмотря на свой не слишком чистый наряд, Харриет не смогла не улыбнуться в ответ.
– Входите, дорогая моя леди. Прячьтесь от холода и дождя. – Он мягко взял Харриет за локоть и ввел в дом. – Боже мой! – Он говорил возбужденным шепотом. – Что с вами случилось?
Харриет наморщила нос, пытаясь стряхнуть с лица капли дождя.
– Карета очень медленно ехала. Я ужасно опоздала.
Маленький кругленький человечек поцокал языком и покачал головой. Он резко сунул лампу в руки Харриет, сдвинув в сторону вещи, которые она тащила.
– Мы можем развести жаркий огонь в гостиной – там, по правую руку. Я немедленно сообщу слугам, что у нас еще одна гостья.
– Я не хочу доставлять беспокойство… – Харриет замолчала на полуслове – человечек исчез в темноте, начинавшейся сразу за кругом света от лампы. – Ну ладно. – Она поджала губы, всмотрелась в темноту и пошла по коридору.
Несмотря на лампу, Харриет почти ничего не видела и едва не прошла мимо первой двери направо, но вовремя сообразила, что сюда-то ей и нужно. Дверь была приоткрыта и легко подалась под ее рукой. Харриет бесшумно ступала по толстому ковру, высоко подняв лампу. Прежде всего она увидела большой глобус, обтянутый кожей. Каждый континент, остров и полоска воды были нарисованы поразительно яркими красками. Подняв глаза, Харриет заметила на стене в рамке старую выцветшую карту, кое-где заляпанную. Под стеклом в самых разных местах стояли крохотные буквы «х». Харриет прошлась вдоль карты, узнавая знакомые места от Америки до Гренландии, и негромко вскрикнула от боли, задев бедром какой-то острый угол.
Потирая сквозь юбку ушибленное место, она нахмурилась, рассматривая письменный стол, о который ударилась. Он был просто громадным.
Харриет свела брови и задумчиво пробормотала:
– Это не гостиная.
– Нет, не гостиная.
Потом Харриет гордилась тем, что не закричала. Она только ахнула и резко повернулась. Позади нее стоял кто-то большой. Лампа выскользнула у нее из рук и упала на пол. Пламя погасло раньше, чем лампа коснулась ковра.
Комнату заполнила тишина, почти такая же давящая, как темнота, сгустившаяся вокруг. Руки Харриет тряслись, она пыталась нащупать у себя за спиной стол.
– Оставайтесь на месте, – заговорил так напугавший ее человек, и Харриет закусила нижнюю губу, осознав, как близко он стоит. Он говорил низким голосом, с незнакомым ей акцентом. – Я отыщу лампу.
Харриет прерывисто задышала, когда он задел кончиками пальцев ее щиколотку, и отдернула ногу.
– Прошу прощения.
Харриет зажмурилась и подумала: во что же она вляпалась? Что за странный дом всего лишь с парочкой ламп для освещения, по которому нужно бродить впотьмах? Что за странный незнакомец подкрадывается к ничего не подозревающим женщинам и пугает их до смерти? Слишком богатое воображение тут же стало перебирать все возможности. Харриет нарисовала себе весьма яркую картину – фигура с волочащимися руками, волосатыми кулаками и зубами, торчащими изо рта под невероятным углом, но тут услышала постукивание кремня.
Возможно, все дело было в предшествующей темноте, но показалось, что лампа засветилась в сто раз ярче, чем раньше. Она полностью осветила все вокруг, в том числе и незнакомца с сероватыми губами и слюной, скопившейся в уголках рта.
Глава 4
Бенедикт выпрямился, держа лампу в руках и рассматривая последнюю гостью, прибывшую в Рочестер-Холл. Переводя взгляд с ее перемазанных грязью туфель на испачканную юбку, он понял, почему Рэндольф решил, что с ней что-то случилось. И непонятно, что произошло с платьем и жакетом, так неловко сидящими на ее фигуре. Подол юбки слишком короткий, а рукава жакета на целый дюйм открывают тонкие запястья. Может, ее наряд сел под дождем, ду мал Бенедикт, поднимая взгляд выше.
Глянув на ее лицо, точнее, на то, что мог разглядеть, он свел брови. Гостья прижала к губам стиснутый кулак и смотрела на Бенедикта молча, не произнося ни звука.
Бенедикт прокашлялся.
– Я не хотел пугать вас.
– А я не хотела нарушать ваше уединение.
Гостья не задыхалась от мрачных предчувствий, и голос ее не дрожал от страха. Когда она заговорила, Бенедикт рассмотрел ее губы; оказывается, она улыбалась, прикрывшись рукой. В этой незнакомке есть что-то необычное, думал Бенедикт, глядя на спутавшиеся волосы и грязное пятно, украшавшее ее щеку.
Ему казалось, что его странный интерес к этой незнакомке вызван ее всклокоченным видом или даже скорее тем, что она выше всех женщин, с которыми ему до сих приходилось сталкиваться, – ростом почти с него самого. Однако взгляд Бенедикта останавливался не на перепачканном платье, а на ее глазах, ярко освещенных лампой, которую он до сих пор держал в руке. Глаза у гостьи были очень необычного цвета и напоминали Бенедикту пшеничное поле в то время, когда зеленые колосья злака начинают желтеть. Незнакомка не жеманничала, не опускала взгляд на его галстук, и ресницы ее не трепетали – она спокойно смотрела Бенедикту в глаза.
Большие напольные часы сказали «тик-так» по меньшей мере сорок пять раз, прежде чем Бенедикт спохватился, что только их тиканье и нарушает тишину в комнате.
– Меня зовут Бенедикт Брэдборн, – произнес он, чтобы хоть что-то сказать.
– Харриет Мосли. – Она протянула ему руку.
Неловкая тишина вновь наполнила кабинет, и Бенедикт понял, что наконец-то встретил человека с таким же отношением к социальным приличиям, как у него самого, и пожал руку Харриет Мосли.
Бенедикт не понял, чем испачкана рука гостьи – что за холодное и влажное вещество просочилось ему между пальцев.
Харриет поморщилась, переводя взгляд с руки Бенедикта на его лицо, ожидая, что он рассердится.
– Прошу прощения. Грязь, – объяснила она. – Видите ли, я упала под дождем. – Она потянула из-под жакета платье и начала вытирать чистым участком подола ладонь Бенедикта. Пальцы у нее оказались длинными и тонкими, они почти полностью обхватили запястье Бенедикта.
– Так вот что с вами случилось?
Бенедикт перевел дыхание – до сих пор он и не подозревал, что задерживал его. Хорошо, что Рэндольф вернулся.
Тот вошел в комнату, освещенный пламенем свечи. В другой руке он нес одеяло.
– Приземлилась прямо в лужу, – кивнула Харриет и скорчила гримасу, разглядывая свой жакет.
Рэндольф запросто сунул свечу в свободную руку Бенедикта и улыбнулся гостье в испачканном жакете, не обращая внимания на сердитый взгляд приятеля.
– Как ужасно, мисс?..
– Мосли, – сказал Бенедикт, ставя свечу на стол возле двери.
– Харриет, – одновременно сказала она. – Можете называть меня Харриет.
– Сэр Оскар Рэндольф к вашим услугам, мадам.
Бенедикт обернулся и возвел глаза к потолку, видя, как старик щелкает каблуками и склоняется в низком поклоне, а потом снова обратил свое внимание на гостью, присевшую в весьма неуклюжем реверансе. Его заинтересовали не ее неловкие движения, а улыбка на губах. Когда она не прикрывала рот рукой, его изгиб вызывал смутный интерес, и Бенедикт не мог понять, игра ли это теней, или у нее на самом деле есть крохотный прогал между двумя передними зубами.
– Я вынужден настоятельно просить вас снять мокрый жакет и накинуть на плечи вот это теплое одеяло, – говорил между тем Рэндольф. – С минуты на минуту придет кто-нибудь из слуг. Давайте переберемся в гостиную, и мой друг, мистер Брэдборн, разожжет в камине славный огонь.
Бенедикт вскинул бровь.
Должно быть, то, что Харриет прочла на его лице, ей не понравилось, потому что, кинув взгляд в его сторону, она не сделала ни малейшей попытки снять жакет.
– Я не хочу никому доставлять беспокойство, сэр Рэндольф.
– Оскар.
– Оскар. – Харриет посмотрела на единственное в комнате окно – ночь за ним была не видна из-за тяжелых штор. – Я буду рада найти комнату, предназначенную мне, и там позабочусь о себе сама.