Харриет свела брови – в ее сознании промелькнуло что-то важное.
– Я заслуживаю того, чтобы занять свое место в семье.
– Сэр Рэндольф, – вмешался Бенедикт, засовывая его пистолет за ремень брюк, – ваш кузен, леди Дортеа. Он считает, что имеет право на часть вашего богатства.
– Рэндольф, даже не знаю, с чего начать, чтобы объяснить вам, как вы ошибаетесь. – Латимер хмыкнул.
– Бенедикт! – воскликнула Харриет.
– Вероятно, вы куда богаче, издавая свои кошмарные романы, – говорила между тем леди Крейчли, – чем я, занимаясь этим домом.
Рэндольф скривился:
– Книги приносят на удивление мало денег.
– Бенедикт! – снова окликнула его Харриет, чувствуя, как у нее холодеет под ложечкой.
Он нахмурился, увидев, как она побледнела.
– Что случилось, Харриет?
Горло перехватило, и Харриет с трудом сглотнула, отводя взгляд от старика, бывшего к ней таким добрым – если не вспоминать тех прикосновений смерти, которые Харриет приписывала мистеру Хоггу. Она с грустью подумала о том, как плохо тому, кто ничего не приобрел, несмотря на воспитание. Похоже, Рэндольф получил даже меньше, чем она: все-таки ей дали приличное образование и она унаследовала от отца ловкость при игре в карты.
Харриет посмотрела на Бенедикта, искавшего убийцу своего лучшего друга.
Она вздохнула.
– В записке мистера Осборна говорится, что человек, справлявшийся о часах, назвался Роупошом Крэндалом. – Она вспомнила, что имя сразу показалось ей странным, и в глубине сознания зашевелилась еще какая-то мысль.
– Ну и что?
– Думаю, это еще одна анаграмма. – Она взглянула на Рэндольфа. Тот уже все понял и выглядел встревоженным. – Те же буквы, что в «Рэндал С. Шуп» и «Оскар Рэндольф».
Харриет перевела взгляд на Бенедикта. Лицо его посуровело и сделалось почти уродливым из-за неприкрытой ненависти. Он повернулся к Рэндольфу.
– Фергюсон, – сказал Бенедикт.
– Нет. Погодите! – Старик пошатнулся и упал в кресло.
– Ты его убил. – Бенедикт поднял пистолет.
– Нет! – закричала Харриет.
– Нет! – с тем же ужасом в голосе завопил Рэндольф. – Хогг – единственный человек, которого я убил! Он представлял собой угрозу, особенно после того, как я отправил его в Лондон!
Бенедикт уже положил палец на спусковой крючок. Харриет подошла к нему, чувствуя, как колотится сердце и звук отдается в ушах, и взяла его за локоть:
– Прошу тебя. Выслушай то, что он скажет.
Старик говорил быстро и отчаянно:
– Я действительно ходил к часовщику и справлялся о хронометре Рочестера. Понимаете, когда я начал зарабатывать книгами, то стал собирать вещи. Ну, вещи, принадлежавшие когда-то нашей семье, но распроданные. Я хотел найти часы и послал Хогга в Лондон. Я велел ему узнать подробности и сообщить мне, а потом собирался сделать предложение Фергюсону. Я хотел купить эту чертову вещь! Хогг был просто сумасшедшим. Он решил украсть часы, но Фергюсон стал сопротивляться. Хогг сказал, что вытащил кинжал, потому что старик не сдавался. – Рэндольф отвернулся от Бенедикта и умоляюще посмотрел на Харриет: – Вы должны мне поверить! Я не хотел причинять вред Фергюсону! Я убил Хогга, потому что он убил вашего друга и собирался убить ту несчастную горничную.
– Если бы не вы, – процедил сквозь зубы Бенедикт, – Фергюсон был бы сейчас жив.
Харриет сильнее сжала его локоть.
– Разве этого он хотел бы от тебя, Бенедикт? Разве твой друг мистер Фергюсон хотел бы, чтобы ты застрелил человека за то, что тот случайно привел его к гибели?
Она не знала, кто тот человек, что появился в дверях. Его зеленые глаза смотрели серьезно, и в них, как показалось Харриет, стояли слезы.
– Нет, он бы не захотел, чтобы на совести Бенедикта была смерть человека. Тем более из-за него.
Глава 42
Как сказал Латимер, в него и раньше пару раз стреляли. Больше он ничего не объяснил, и никто не стал спрашивать. Дортеа позолоченными ножницами ровно разрезала рубашку от манжета до плеча и сжала губы, увидев открытую рану и кровь.
– Даже кость не задело, любимая, – улыбнулся Латимер, показав все свои неровные зубы.
Леди Крейчли сердито нахмурилась:
– Не нужно было вмешиваться. Ты уже не молод.
– Надеюсь, с возрастом я, как вино, становлюсь лучше, моя дорогая.
Дортеа взяла его лицо в ладони, и суровое выражение быстро растаяло.
– Дурачок, – шепнула она, и ее светлые глаза осветились любовью.
Харриет кашлянула. Похоже, эта парочка совершенно забыла, что она все еще тут.
– Я могу для вас что-нибудь сделать, мистер Латимер?
Он оторвал взгляд от Дортеи.
– Я бы не отказался от капельки виски. Бутылка вон в том шкафчике.
– Сейчас не время для выпивки, – сказала Дортеа. – Нужно послать за хирургом.
– Ну, до этого пока не дошло. – Латимер благодарно кивнул Харриет, вернувшейся к его креслу с бутылкой и бокалом. – А для выпивки сейчас самое подходящее время, хотя мне она совершенно не требуется.
Харриет перестала наливать виски и взглянула на Латимера, потянувшегося за бутылкой.
Ни на мгновение не замешкавшись и лишь слегка поморщившись, он плеснул себе на руку добрую порцию виски и лил до тех пор, пока рана не очистилась. Латимер заверил их, что она не такая уж глубокая и не требует швов.
Дортеа прижимала к промытой ране тонкий льняной платок, когда в дверях возник Бенедикт.
– Они поехали? – спросила леди Крейчли.
Бенедикт кивнул.
– Фаэтон Гарфилда так и стоял перед домом. Он повезет в нем сэра Рэндольфа, чтобы передать властям в Лондоне.
– И что с ним будет? – спросила Харриет.
В полуденном свете она выглядела очень уставшей.
– Вероятно, суд. Наверняка тюрьма. Пусть он и не виноват в смерти Фергюсона, он все же убил Хогга и занимался вымогательством.
Харриет кивнула и подумала: а права ли она, испытывая жалость к старику? Вздохнула и одним глотком осушила бокал виски, налитый для Латимера.
– Вы меня простите, – произнесла она, аккуратно поставив бокал, – но я пойду проведаю миссис Пруитт.
Старшая Пруитт в этот день просто перевозбудилась. Хотя в нее никто не стрелял и она даже не присутствовала в комнате, где произошла стрельба, Беатрис не сомневалась, что с ней вот-вот случится нервный припадок. Она шла наверх, в комнаты леди Крейчли, когда ей навстречу спустились молодой Фергюсон и Бенедикт с Рэндольфом. При виде сэра Рэндольфа Беатрис отшатнулась к стене и начала обмахиваться бледной рукой.
Харриет заметила, как Лиззи раздраженно возвела глаза к потолку, уводя мать прочь. Интересно, какой припадок случился бы с миссис Пруитт, думала Харриет, доведись ей увидеть, как Бенедикт и Гарфилд выволакивают из подвала потерявшего сознание Куинна?
Харриет добралась до второго этажа, и ей показалось, что она слышит жалобные стоны Беатрис. Мать и дочь Пруитт перебрались в пустую комнату рядом с лестницей, подальше оттуда, где, как утверждала мать, она ощущает ледяной сквозняк из колодца заброшенной лестницы.
Харриет подняла кулачок, чтобы постучаться в дверь, замерла и медленно повернула голову, всматриваясь в коридор. Темные тени в дальнем конце хранили безмолвие. Из-за угла не было слышно затихающих криков. Она неслышно прошла до темного поворота и посмотрела в дыру, в сумрак, клубившийся внизу. Странная и внезапная грусть стиснула ее сердце, и Харриет, много лет не проронившая ни слезинки, подумала, что сейчас могла бы заплакать.
Она погладила обгоревшую стену и прошептала:
– Мне так жаль, что я не смогла помочь. – И пронзительно вскрикнула, когда ледяная рука стиснула ее плечо.
Элиза Пруитт взвизгнула в ответ, отдернув дрожащие руки. Харриет круто повернулась к ней лицом.
– Прости. Прости, – замотала Лиззи головой. – Я не хотела тебя пугать.
– Я не испугалась, – пискнула Харриет, прижав ладонь к бурно колотившемуся сердцу.