И вот, когда наш любимый Олег был так нужен, он решил поваляться с температурой и полностью забить на нас. Мама была на грани нервного срыва, когда я, взяв телефон, тихо вышла из кухни и убежала в сад. Сев на качели, я набрала номер Олега.
– Алло, – сиплый голос нашего цирюльника подтвердил мои самые худшие опасения. Он болен всерьез.
– Олежка, милый, как твое здоровье? – я старалась говорить спокойно, но волнение так и проскакивало в моем голосе.
– О, Евгения, привет, – он громко закашлял, – у меня ангина. И кашель еще. Я так понимаю, маман не нашла парикмахера?
– Нет, – я нервно закусила губу, – может тебе завтра станет получше? Олеженька, я не могу идти без прически, – мой голос предательски дрогнул.
– Женька, не вздумай реветь, – он громко высморкался, – приходи с утра. Утром температура небольшая, так что наверно смогу что-нибудь изобразить. И маман тащи, куда без нее, – он снова закашлял.
– Олееееежкаааа, я тебя люблю, вот прямо расцелую, – я буквально запищала от счастья. Наш стригун снова громко высморкался.
– Имей в виду, я это запомню, – хмыкнул он в трубку, – целоваться будем по-взрослому.
Я расхохоталась, клятвенно пообещав расцеловать его именно так.
– Да-да, по-взрослому, – серьезным голосом сказал Олег, – в обе щеки.
Мы оба прыснули со смеху, и он повторил, чтобы я приходила именно утром и брала маму.
– Как без нее, она же меня потом со свету сживет, если оставлю ее ниву колоситься без жатвы, – прогнусавил Олег.
Я попрощалась с парикмахером и побежала сообщить маме радостную новость. Мама буквально затискала меня в объятиях, засыпая меня комплиментами.
– Моя девочка, я тебя обожаю. Тогда быстренько собирайся, нам надо успеть на маникюр, педикюр и еще кучу дел переделать, – мама торопливо допила чай и велела мне собираться.
– О Боже, – я закатила глаза, самый сумасшедший день начался.
Поздним вечером я болтала с Риткой по телефону, попутно рассматривая новый маникюр и красивые ухоженные пальцы на ногах. Мы весь день провели с мамой в салонах, плавно перетекая с одной процедуры на другую. Мне сделали шугаринг. И это было страшно больно.
– Я сделала глубокое бикини, – хихикнула Ритка, – хочу быть гладенькой везде.
– Хренова ты редиска! – хмыкнула я, – и это все ради какого-то Дениса.
– Женька, ты не понимаешь. Вот влюбишься и поймешь. Как сердце сначала замирает при виде него, потом резко начинает стучать тук-тук тук-тук….И кажется красивее и лучше в мире нет. Он самый самый….Когда он рядом….Счастливее меня нет на свете…
– Ух ты, – пробормотала я, слушая пылкую речь подруги, – тебе только романы любовные писать. И начинать словами «мое сердце стучит тук тук тук», а врач прочитает твою писанину и скажет, милочка, да у вас тахикардия.
Ритка заливисто рассмеялась. Мы еще немного поговорили, и я положила трубку. Часы показывали далеко за полночь. В комнате было тихо, но редкие проезжающие автомобили каждый раз заставляли меня вздрагивать. Еще были свежи воспоминания о ночном незнакомце, но последние дни было очень тихо. Дивен не появлялся уже несколько дней, и я всерьез начала переживать, а не запретили ли ему быть хранителем нашего дома. Неужели я не увижу его больше? Я выбралась из кровати и протиснулась в проем между окном и шифоньером.