– Дивен, ты слышишь меня? – я легонько постучала в стену. Спустя пару секунд я снова постучала, но тишину ночи не прервал ни один звук. И тут я заметила одну важную деталь. Пропал настенный отрывной календарь. Я резко отшатнулась от стены. Календаря не было! В панике я осмотрела пол под ногами, но и там его не обнаружила. Я искала календарь до тех пор, пока не замерзли ноги, и мне не пришлось вернуться в постель. Календарь пропал и это был знак. Дивен не вернется. Его отлучили от нашего дома. Я почувствовала, как меня накрывает удушающей волной отчаяния и тоски. Я не увижу больше его. Просто не увижу. По моим щекам потекли слезы.
– Дивен, пожалуйста, вернись, – всхлипнула я, обхватив колени руками.
Ко мне прижался Кот, громко мурча. Как бы я сейчас обрадовалась, если бы он взвыл, убежал, заурчал на хранителя. Но Кот вел себя спокойно, он громко мурлыкал, лежа рядом со мной. Я еще долго плакала в ту ночь, и в конец концов, обессилев от слез, заснула.
Я проспала к Олегу. Мама трясла меня как грушу, пытаясь разбудить.
– Просыпайся уже! Ты хочешь выглядеть как пугало огородное? – ругалась мама, пихая меня в сторону ванной.
– Что с твоим лицом? – охнул папа, когда я, наконец, поспешно умывшись, сбежала с лестницы вниз.
Мама только сейчас заметила мое опухшее от слез лицо, расплывшиеся губы, и вообще далеко не праздничный вид.
– Женя, что случилось? – мама на бегу схватила сумку и ключи от машины.
– Ничего, – кисло ответила я,– вчера наелась соленых орешков на ночь, аллергия.
– Не бери пример со своей подружки, не наедайся поздно. Миша, мы уехали,– крикнула мама, буквально бегом пускаясь к машине.
Я села в машину и отвернулась к окну. Мама продолжала болтать, попутно отвечала на телефонные звонки, ругала впереди идущий транспорт и всех на свете. К Олегу мы приехали в девять утра. Наш парикмахер встретил нас с красным от соплей носом, взъерошенными волосами и сиплым голосом.
– Ну-с, что будем делать? – он посадил меня в кресло и растрепал мои волосы.
– Мне все равно, – бесцветным голосом сказала я.
Лицо Олега вытянулось от удивления.
– Как это все равно? Сегодня ты должна быть принцессой, – сказал он и бережно расчесал меня.
– Зачем…. для чего. Просто выдадут аттестат…. Я получу его и пойду домой,– я почувствовала, как затряслись губы и защипало в носу.
– Ого, – Олег развернул меня в кресле и сел напротив, – Женька, кто он?
Мало того, что в носу защипало, так и из глаз полились крупные капли дождя.
– Женька, ну детка, перестань. Ни один мальчишка не достоин твоих слез, – Олег приподнял мой подбородок и заглянул мне в глаза.
– Женечка, я сделаю тебя королевой. И он очень пожалеет, что обидел тебя, – он улыбнулся. Я прерывисто вздохнула.
– Жень, первая любовь всегда такая…, грустная. Редко бывает взаимной…Жееееенькааааа, ну ты что!!!
Я не могла удержаться и уже рыдала навзрыд. Только сейчас до меня дошло, что именно происходит со мной все эти дни. Я влюбилась. По самые уши. В нашего хранителя. Олег налил мне горячего чая, пытался успокоить, но мое сердце разрывалось от горя. Праздничный день был безвозвратно испорчен.
Олег все-таки сделал мне прическу. Потрясающая модная укладка преобразила мою бледную внешность. Ему было настолько меня жалко, что в подарок он сделал еще и макияж. И мне и маме. Мама, возбужденная от предстоящего праздника, списала мой опухший вид на аллергию, а мое подавленное настроение на нервы.
– Ты красавица, – улыбнулся Олег, глядя на меня в зеркало. Его щеки приобрели пунцовый оттенок. На лбу выступили капли пота. Нашему цирюльнику становилось хуже. Мы попрощались с Олегом, мама заплатила даже больше, чем он просил, и горячо поблагодарила его за помощь.
– Жень, – окликнул он меня уже у порога, – он еще пожалеет, – он подмигнул мне. И я грустно улыбнулась. Если бы он знал, что любимого парня я больше никогда не увижу.
Папа был в восторге. Он восхищенно смотрел на маму, не уставал хвалить меня, и был в таком приподнятом настроении, что мне начинало казаться, что это выпускной моих родителей, а не мой. Чем ближе подходило время к выходу из дома, тем хуже мне становилось на душе. Ближе к пяти вечера мама отправила меня одеваться, и скомандовала надевать папе костюм. Я села на кровать и с тоской посмотрела на шифоньер. Теперь это был просто громоздкий, старый шкаф с кучей моих вещей. Я посмотрела на проем между шкафом и окном. Туда, где всегда белел отрывной календарь. Его там не было. Он бесследно исчез. Я тяжело вздохнула. Хотелось заплакать, но был сделан макияж, и желания идти в образе панды не было. Я надела платье, туфли, взяла сумочку и снова посмотрела на шкаф.