Друга слушал внимательно, и Альберту приятно было выступать в роли учителя.
— Знаешь, — заговорил наконец Друга, — есть ведь книги по истории, которые люди писали не за деньги. Они писали их в подвалах и других местах, где прятались от полиции. Это были настоящие герои. Из бедняков, между прочим. Им незачем было врать, раз они за свой труд ничего не получали. — Он погладил свой учебник истории, лежавший рядом на столе, словно сам прислушивался к тому, что говорил. Должно быть, и его эти слова в чем-то убедили.
— Наверное, так оно и было, — согласился Альберт. Подумав, он добавил: — Всегда бедняки правду говорят. Вот оно что. И прятаться им из-за этого приходится, как и нам.
— Да, — протянул Друга, — как и нам.
Несколько минут оба молчали. Каждый думал о том, о чем они только что говорили. Вдруг Альберт вскочил и крикнул:
— Тренировка! Пошли.
Он вышел во двор, а затем направился в сад. Друга нерешительно шагал следом. Он не любил этих тренировок, во время которых вся задача заключалась в том, чтобы каким-нибудь подлым приемом вывести противника из строя. Но Альберт был неумолим. Он во что бы то ни стало хотел сделать из Други драчуна, и следует признать, что Друга в последнее время сильно изменился. Движения его уже не были такими неуклюжими и угловатыми, да и говорить он теперь стал с большей уверенностью.
— Ну, чего спишь? — прикрикнул на него Альберт, так как Друга явно не собирался усваивать новый прием. — Теперь мы схватимся, а ты старайся высвободить руку. Будешь давить мне на лицо как можно сильнее. Это больно, голова невольно подастся назад, я потеряю равновесие и упаду. Дошло?
— Дошло.
— Начали! — Альберт бросился на Другу.
Тот делал все, как ему только что объяснили, но надавить на лицо не мог — боялся сделать Альберту больно. Альберт этого не понимал. Он рванулся вперед, и Друга полетел наземь.
— Тебе бы в кукольном театре выступать! — с издевкой заметил Альберт, когда Друга, пошатываясь, встал. — Надавить надо, а не гладить меня. Я тебе не собачка.
Друга смиренно выслушал Альберта, как ученик слушает учителя.
— Давай еще раз! — приказал Альберт.
Снова они ринулись друг на друга. Но все кончилось опять тем же.
— Нет, так не пойдет! — сказал он. — Так ты никогда не научишься!
— Где же мне научиться, когда ты сразу орать начинаешь? — защищался Друга, состроив кислую физиономию.
— Мэ-мэ-мэ-мэ! — передразнил его Альберт. — Ты бы пасть поменьше разевал, мы здесь с тобой не историю учим. Там ты можешь трепаться сколько влезет, а здесь помалкивай и слушай меня. А потом я вообще не орал.
Альберт сел рядом прямо на снег, а Друга предусмотрительно не встал.
— Дрянь дело! — философски заметил Альберт, приняв позу мыслителя.
— Да, дрянь! — повторил за ним Друга, и это прозвучало очень искренне.
— Что ж нам теперь делать?
На этот вопрос Друга ответа не знал.
— Ура, нашел! — воскликнул Альберт, вскочив.
Но Друга не последовал его примеру.
— Чего это ты нашел? — спросил он, не ожидая ничего хорошего.
— Сейчас покажу, — ответил Альберт нетерпеливо. — Пошли со мной! — И он тут же направился в сторону риги.
Друге не оставалось ничего другого, как пойти за ним.
По приставной лестнице они поднялись на сеновал. Вместо пола здесь на очищенные от коры слеги были набросаны доски разной длины и ширины. Они шатались, скрипели, малейшая неосторожность — и ты летишь вниз. А высота — восемь метров! Альберт все время молчал. И Друге сделалось не по себе. Ловко, уверенно, словно он шагал по асфальтированной дороге, Альберт перебрался в дальний конец сеновала и стал поджидать его там, где кончались доски. Дальше зияла дыра. Внизу виднелась охапка сена, вряд ли представлявшая собой достаточно мягкую подстилку при падении с такой высоты.
— Ну вот, — сказал Альберт. — Теперь мы здесь наверху проделаем с тобой все с самого начала.
Друга не на шутку перепугался.
— Ты с ума сошел! — воскликнул он, посмотрев вниз. — Тут же руки-ноги переломать можно.