— А вдруг он выздоровеет? — сказал Друга, которому больше всего хотелось схватить Белло и убежать с ним — только бы Альберт не убивал собаку.
— Нет, он уже не выздоровеет. Да и кто его знает, чем он болен. Надо убить, а то зря мучается, — повторил Альберт, очевидно уже приняв твердое решение.
Друга удивился. Альберт ведь так любил своего Белло. Но это-то и было характерно для него — Альберт не считался со своими чувствами, всегда делая то, что ему казалось правильным. Как-то Друга решил расспросить его об этом. Альберт сказал тогда: «Если дать волю чувствам, дело плохо может кончиться. Иногда ведь готов всех передушить. Вот оно как!»
Прибежала Родика и сразу набросилась на них:
— Ну конечно! Все уже собрались, сидят и ждут вас. Всегда вас! — крикнула она, гневно глядя на обоих. — А стоит кому-нибудь опоздать, вы первые громче всех орете…
— Давай закругляйся! — прервал Альберт. — Тоже еще агитировать вздумала.
Показав им язык, Родика повернулась на месте и с высоко поднятой головой зашагала прочь.
Альберт и Друга переглянулись и, пожав плечами, отправились за ней следом.
Как только они вошли, в сарае мгновенно наступила тишина. В ожидании Альберт остановился у порога. К нему подошел Калле и стал по стойке «смирно».
— Докладываю, шеф. Братья Тайного Союза мстителей все в сборе. Нет, один отсутствует — Эрвин Грубер. Полиция арестовала. Других происшествий не было! — отрапортовал он, сделав весьма таинственный вид.
— Благодарю. Можешь быть свободным.
Едва Альберт сказал это, как царившая в сарае тишина нарушилась и все загалдели разом. Рапорт, пожалуй, превратился в некоторый торжественный обряд, которым мстители желали подчеркнуть серьезность своих собраний. Кроме того, он лишний раз демонстрировал, кто тут главный.
Все еще стоя у дверей, Альберт приказал:
— Слушай мою команду!
Ребята умолкли, уставившись на него.
— Сегодня у меня для вас два предложения. Выкладывайте, что вы о них думаете. Первое: с сегодняшнего дня мы наш сарай больше не называем сараем. Это наша «Цитадель». Во-вторых, нам нужно придумать приветствие, которое знали бы только мы. Предлагаю вот какое. — Он согнул правую руку в локте и приложил ее к груди. — Сейчас Друга объяснит, что это значит. — Альберт сел на один из пустовавших ящиков.
— Об этом я читал в одной книжке, — начал Друга. — Но, может быть, и вам понравится. Цитадель — это вроде крепость такая. Оборонять ее хорошо, а вот штурмовать — трудно. Ну, замок вроде. Лет двести — триста назад рыцари в таких крепостях жили. А теперь насчет приветствия. Это индейцы так здоровались друг с другом. Согнутая рука на груди означает «Свобода над сердцем». Хотите — можете только руку прикладывать, а хотите — и слова говорите.
Темпераментный Калле первым вскочил и воскликнул:
— «Свобода над сердцем»! Это нам подходит.
— Если делать так, как ты делаешь, — она у тебя над пузом, — съязвила Родика. — Надо руку выше поднимать.
— Выше так выше. Главное, что свобода над сердцем, — повторил Калле.
— А кто больше всех орет, у того она только на языке! — вставил Ганс. — Но я все равно «за».
Теперь уже не понадобилось никакого голосования. Десять рук сразу же были приложены к груди. И кто выкрикивал, а кто и тихо говорил:
— «Свобода над сердцем»!..
Быть может, не все сразу осознали глубокий смысл этих слов, но инстинктивно ребята почувствовали его. Никто из них и не представлял себе, что такое свобода, где она начинается и где кончается. Свобода — великое слово. Она может возвысить человека. Однако завоевать ее способен только тот, кто знает, в чем она заключается.
Ребята из Тайного Союза мстителей не знали этого. Свобода для них была тем, чего им в эту минуту больше всего хотелось. Всем тем, о чем они мечтали.
— Ну как, принимаете приветствие? — спросил Альберт все еще бормотавших ребят.
— Ясно, принимаем! Я ж сказал, — объявил Калле, как всегда полагавший, что он один значит столько же, сколько все остальные, вместе взятые.
Ну, а насчет «Цитадели»? — снова спросил Альберт.
— Вроде ничего звучит, — пискнул Манфред Шаде. — Можно согласиться.
— Хорошо, — сказал Альберт. — Теперь поговорим о Сынке. Откуда вы знаете, что его сцапали? И вообще, что он натворил? — Альберт произнес эти слова с таким спокойствием, как будто известие об аресте одного из членов Союза никого из них не испугало. Напротив, он говорил как бы с гордостью: глядите-ка, полиция против нас! Ведь по силе и могуществу противника мы часто измеряем и собственное значение…
— Вальтер слышал. В конторе у бургомистра, — отвечал Вольфганг. — Он за продовольственными карточками ходил, а там как раз говорили о Сынке.