– Да полноте, полноте, Юрий Андреевич! Провидение, совпадение!.. Черт возьми, вы же математик – так потрудитесь, наконец, дать работу разуму! Провидение, как вы понимаете, бесплотно! Но кто-то же заострил этот кол, кто-то хитроумным способом вспугнул коней в нужном месте, а было потом обнаружено, что в глаз одного из коней вонзилась крохотная стрела, умело кем-то пущенная из духовой трубочки, – кто-то же, согласитесь, пустил ее! Кто-то, наконец, в нужном месте подложил камень под колеса, чтобы колесница опрокинулась именно там! И уж эти «кто-то», можно не сомневаться, были вполне во плоти; они-то, надо полагать, и помогли свершиться воле Провидения! А поскольку это первый такой доподлинно известный случай, занесенный в анналы, то, пожалуй, именно с него мы можем начать отсчитывать историю сообщества, которое вас интересует.
– Вы хотите сказать… – проговорил Васильцев.
– Да, именно! – подхватил Домбровский. – Этого самого Тайного Суда! Сообщества людей, не желающих отдавать справедливость на откуп одному лишь его величеству Провидению, кое подчас, увы, оказывается весьма ленивым и необязательным.
Ну да о тех давних событиях, отделенных от нас тысячелетиями, я вам поведал, только дабы вы поняли, что подобные сообщества существовали и в очень древние времена. Как вы понимаете, их деятельность всегда была окутана глубокой тайной, так что об их традициях вряд ли можно сегодня знать что-либо достоверное. Но гораздо лучше известно о традициях, дошедших до нас века примерно с шестнадцатого. – Тут же поправился: – Сказав «известно», я, конечно, должен был добавить: кое-кому, разумеется.
– «Кое-кому» – это, надо понимать, вам? – спросил у него Васильцев.
– Вы совершенно правильно понимаете. Впрочем, не одному лишь мне, а всем тем (весьма, разумеется, немногим), кто носит передаваемое по наследству высокое звание посвященного, и ваш покорный слуга, – он поклонился, – как вы, надеюсь, уже успели догадаться, входит в их число. Добавлю: мне известно, быть может, поболе, чем всем остальным посвященным, ныне проживающим в этой стране, ибо я вот уже почти двадцать лет являюсь верховным судьей Российской коллегии этого самого Тайного Суда, с того дня, как сменил на названном посту вашего батюшку после его трагической гибели.
С некоторого момента разговора Васильцев ощущал раздвоенность – так и не знал, верит он или нет в то, о чем вещает странный господин. И лишь сейчас, услышав самое неправдоподобное из всего – об участии отца в каком-то тайном сообществе, – как это ни странно, вдруг понял, что верит, верит, черт побери, во все! Однако новость была столь ошарашивающая, что он, машинально выпив рюмку водки, только лишь и сумел пробормотать:
– Так значит, отец был?..
– Да, да, именно так! – закивал Домбровский. – Ибо до меня на протяжении пятнадцати лет не кто иной, как Андрей Исидорович, ваш покойный батюшка, осуществлял эту миссию… Но к тому мы еще вернемся; покуда же, если позволите, продолжу свой экскурс в историю.
Итак… В шестнадцатом веке жил в своем родовом замке в Саксонском герцогстве некий барон. И вот вдруг в окрестностях этого замка появился, как все поначалу полагали, вервольф – оборотень: недели не проходило, чтобы в овраге не обнаруживали истерзанные останки какой-нибудь девочки или женщины, жительницы одной из близлежащих деревень. Охота на страшного оборотня, то и дело предпринимаемая местными крестьянами, всегда оказывалась безрезультатной.
Однако со временем обнаружили странную закономерность: когда барон отъезжал из своего замка на месяц-другой, злодеяния оборотня в точности на это самое время прекращались. Тогда пристальнее стали приглядываться к замку и его окрестностям, выходить в ночные дозоры, и наконец один мальчишка увидел, как вечером слуги барона схватили на дороге девочку, засунули ее в мешок и стремглав ускакали в сторону замка. А наутро эту самую девочку… точнее, то, что от нее осталось… нашли в овраге. Так открылась ужасная правда о потаенной жизни барона.
Если бы речь шла о каком-нибудь простолюдине или даже о не слишком знатном дворянине, его бы как вервольфа, по законам тех времен, недолго думая спалили без исповеди и причастия на медленном огне. Но тут иное. Сей барон был сказочно богат, по знатности не уступал многим принцам, к тому же в недавних войнах поддерживал саксонского курфюрста, и тот к нему благоволил. Напасть на замок? Но их бы разметали как пыль. И вне замка барон тоже был неуязвим – он разъезжал по округе не иначе как в сопровождении дюжины конных латников; чтó против них пускай даже сотня деревенщин со своими косами и вилами?