– Если мне дадут возможность провозгласить моё последнее слова, милостивому моему королю и всем, кто меня услышит, станет предельно ясно, что на жизнь милостивого моего короля и его семьи, вплоть до самого младшего из принцев, я отнюдь не замышлял. И в том готов подтвердив свои слова, ибо прошу Божьего Суда – хотя бы и с помощью сего раскаленного железа.
– Говори, только коротко, – разрешил король и горестно зевнул.
– Чего я добивался своими деяниями, такими причудливыми и устрашающими со стороны? Моя мать православная церковь глаголет: «Пусть не повинующиеся слову возбудятся зрелищем странным и чудным»…
– Это отец какой же церкви говорит? – встрепенулся братец Жак.
– Греческий отец Георгий Кедрин. В «Деяниях церковных и исторических». Вот кто.
– Не знаю такого.
– А ты, латинщик, других отцов читаешь и на другом языке. Я хотел, чтобы мой словацкий народ и милостивый король увидели ту опасность, которую несет нашей земле нашествие немцев латинской веры. Опомнитесь, откройте глаза, поймите, что делается в мире! Немцы, как черные тараканы, ползут на восток. Посмотрите, что стало с нашими братьями лютичами, бодричами и сорбами! Они порабощены, святилища их разрушены, земли и промыслы захвачены немецкими князьями и латинскими попами! То же будет и с вами, сородичи мои словаки, и с вами, сограждане мои мадьяры…
– Чепуха! В моей державе королевская власть защищает всех своих подданных, а немцы приходят к нам миром, признавая власть Арпадов, и чрезвычайно полезными делами занимаются, – напыщенно провозгласил король.
– Мне ли, твоему печатнику, не знать, какой мыльный пузырь ваша власть, славных Арпадов, над этими землями? Но я лучше промолчу, потому что должен сказать о главном, пока мне не заткнули рот. История о Нибелунгах, разнесенная по всему свету немецкими шпильманами, для меня, словака, исконного жителя нашей земли, есть история немецких убийц, бургундов, впервые пришедших на нашу землю. Вспомните, что делают эти надменные немцы Хаген, Гунтер, Гернот и сей, как его…
– …юный Гизельхер, – подсказал братец Жак.
Король Гейза вспылил:
– Да плевать мне, как его звали, того древнего немца! И почему-то он в той твоей истории всегда «юный» – от самого начала и до конца!
– Правильно, плевать! – подхватил обвиняемый. Глаза у него загорелись. – Немцы подло убивают своего же хоробра Зигфрида, отнимают у вдовы клад Нибелунгов (дьявол, их покровитель, один знает, что оно такое!), потом приходят сюда, в нашу землю, где правит царь гуннов Аттила (а гунны, как вы сами говорите, мадьяры, это ваши родичи), и рубят головы всем, кого ни встретят, начиная с перевозчика через Дунай. А что вытворяет немка Кримхильда, эта сумасшедшая сука? Быть может, я и неправильно поступал, но я хотел, чтобы все поняли, что несет нам немецкое порабощение и что предвещают нам своей историей о Нибелунгах сами немцы, эти их тупые шпильманы! Тебе, милостивый король, следует подружиться с православным греческим цезарем Мануилом, как дружишь ты с православными сербскими князьями и великим князем Руси, принять самому православие, а беречься немецкого подлого цезаря и его латинских попов!
– Достаточно, Славко! Сенешалк и посол, подойдите ко мне, – король Гейза посопел. – Что скажете? Я что-то не совсем его, Славко, понял… Не спятил ли наш честный печатник? Если и дальше будет нести такую же чущь, придется посадить на цепь в подвал к Людке-камерарию и чтобы тот мог в любую минуту достать его на своей цепи.
– Бред безумца, милостивый король, – уверенно заявил добрый немец. – И о каких словаках он говорит? Те местные, исконные жители, что пашут твою землю, выращивают виноград и в горах добывают для тебя золото и серебро, давно и забыли, что когда-то принадлежали к сему племени. А Божьего суда хитрый Славко просит, чтобы избежать пытки, обязательной в делах об измене.
– И до чего же подлую, незаслуженную клевету на мать нашу святую католическую церковь извергает! – выкрикнул со своего места братец Жак.
– Вечно он во все дыры, прости меня Господи, сует эту свою церковь! – возмутился король. – Только бы время потянуть… Лучше бы вспомнил, что в моем королевстве люди богаты и благополучны, и не бывает, слава Богу всемогущему, голодовок, как в соседних землях Европии! Какая черная неблагодарность! Впрочем, чего было ожидать от славянского быдла… Твое слово, посол?
– В ваших государственных делах разбирайтесь сами, и я не лекарь и не поп, чтобы судить, имеем ли мы дело с безумцем…
– Короче!
– Я следил за ним. Сильно потеет, хоть под землею холодно. Похоже, перед тем, как выехал со своего двора, принял особое снадобье. Мокрой рукой вполне может удержать горячее железо – но разве это будет Божий суд?