Следующий по чину… Так, точно: «СЕНЕШАЛКЪ» и еще кривой рядок букв, э-э-э… Ага, это имя его: «КАРЛУСЪ ВОН-КАШЕЛЬ». Карлуша вроде из Кашеля (или Каселя), где это, дай бог памяти? Немец, однозначно немец. Отвечает за распорядок при дворе и судит именем короля. Вроде мечника, человек нашего ремесла… Стало быть, либо поможет, либо начнет палки в колеса вставлять. Среднего роста, толст, красен, в немецком платье – а кто бы сомневался? Обожает выпить на дармовщинку. И почему это Марко кажется смешным, если человек любит порядок и пытается везде его наводить?
Теперь… Вот. «ШТАЛМЕЙСТЕРЪ». Что-то Марко говорил про меру овса в серебряном ковше… Конюший, стало быть. И, подобно нашему конюшему в княжеской дружине, тоже главный боярин и воевода. Только вот тут, у них – второй, после палатина. Зовут… Зовут его «ЭБЕРИНЪ ДЬО РУАНЪ». Франкский рыцарь, издалека приехал. Лет сорока, худой, черный… Может помочь, чем черт не шутит. Ведь лошадки у мадьяр те же, что у нас, только к другим человеческим словам приучены.
Теперь вельможи чином поменьше. «СЛАВКО. ПЕЧАТНИКЪ». Хранитель королевской печати. Должность денежная, грамотей, конечно… Словак, судя по имени. О нем, впрочем, Марко ничего хорошего не сказал. Как и плохого, надо признать. Дальше «ФРАНЦЪ ИЗ СТРАСБУРГА. ШЕНКЪ». Виночерпий по-нашему, человек, которому легче всех при дворе отравить короля, однако ж и подозрения на него первого упадут.
Еще такой себе «ДЬЕРДЬ. ЖУПАНЪ ГЛАШАТАЕВЪ». И такой при дворе вельможа у них есть…
Тут Хотен совершенно четко, будто наяву, увидел прямо перед собою лесистую гору, похожую очертаниями на Хоривицу, если глядеть с Подола, рядом поплыли кусты ежевики, в ушах зазвучало чавканье копыт, пахнуло свежим запахом смоченной летним дождиком пыли. Стало понятно, что он уже видит сон, еще и не заснув по-настоящему. Хотен встряхнулся, усилием воли вернулся в явь, потому что не хотел бросать начатое дело… Ну, ладно, вспомнит еще только того вельможу, что был убит в последнее время – и на боковую.
Теперь Хотен и на замызганную свою бересту не стал смотреть. Помнил имя несчастного вельможи и так. Зовут его, точнее звали «ИМРЕ… ИМРЕ ИЗЪ ТОЛЬНЫ». У него был чин жупана перевозчиков на Дунае, то есть сам он не перевозил, но дань с силачей-перевозчиков брал. Удивительно, как это наши не придумали подобного боярского чина для перевоза через Днепр у Киева – а ведь пошире будет наш Славутич, чем их знаменитый Дунай! Правда, он слышал от стариков что-то такое о том лете, когда Владимир Мономах ухитрился навести мост через Днепр, соединив между собою насады. Тогда будто бы и особый боярин был над тем удивительным мостом поставлен. Этот же «перевозчик», несомненно, мадьяр, к тому же родом из города, в котором появился на свет король Гейза. Неужто у венгров такие земляки короля имеют преимущество? Имре из Тольны мог погибнуть от руки одного из своих же кормильцев, если излишне увлекся поборами. Впрочем, зачем я тороплюсь, зачем сам повести придумываю? Ведь обо всём мне расскажут, и, глядишь, поведанное будет еще любопытнее и занимательнее, нежели то, что я сам сумею придумать… Но всё-таки… Почему же тогда смерть Имре так испугала короля? Не в месте ли сего перевоза тут дело? Если возле столицы перевоз, тогда, пожалуй…
– Хотенко, ты не спишь?
Он промолчал. Не спросив разрешения, Прилепа слегка подвинула его на попоне, обхватила руками у пояса и, поскольку явно не желала лежать на земле, даже несколько надвинулась сверху. Однако особого неудобства от её вторжения в свой походный уют Хотен не испытал: легка, как перышко, молодая ключница, да еще и похудела в дороге. Он не удивился, когда оказалось, что их мысли потекли теперь в одну сторону. Ведь Прилепа заявила:
– Твердо на тебе лежать! Совсем костяным ты стал, хозяин, прямо как Кощей Бессмертный. Да еще и ночью, вижу я, не спишь. Пришла спросить, отчего бы это?
– Так ведь днем не на печи валяемся, а с утра до ночи трясемся в седлах, – проворчал Хотен. – А вот отчего я не сплю, не твоего ума дело, ключница.
– Да уж! Хватит мне и того, что ты о своих людях почти не вспоминаешь. Всё с черноглазым Маркой шу-шу да шу-шу. Добро хоть молодой этот десятский, Шестак, оказался парнем честным и надежным…