– Конечно, ты же везешь с собою доспех. Ведь ты не знатная боярышня-белоручка, и если на нас нападут, должна будешь отбиваться вместе со всеми… Любопытно мне, а делали ли когда женские доспехи? Для тех же удалых полениц, например?
Прилепа снова захихикала. Произнесла небрежно:
– Странное дело, в песнях про сих полениц всё время вспоминают, а я слышала только об одной, матери злого Сокольника. Ту же Илья Муравленин победил и покорил, так что никакой доспех ей не помог… Так про какого убиенного мадьярского вельможу придется мне выспрашивать?
Облегченно вдохнул Хотен и поведал, про какого убиенного вельможу прознать желает народную молву. И даже легче ему стало, будто и в самом деле начал уже поиск, а не скачет без дела пыльными проселками. И тогда заговорил он со своей молодой ключницей, как с равной, тем поделился, что его и вправду беспокоило:
– Я не боюсь, что на нас сейчас нападут. Как никак, двойное посольство у нас, и даже дикие печенеги дважды подумают, прежде чем обидят мадьярского и киевского послов заразом. А от сиволапых разбойников дружинники нас сумеют оборонить. Я тебе честно скажу, что опасаюсь нашего обратного пути, нашего возвращения на Русь.
– Да я тоже думала, Хотенушка, – быстро зашептала Прилепа. – Сейчас мы едем быстро, докучает нам разве что жара да спешка. А вот возвращаться придется осенью, по раскисшим дорогам, по грязи, когда коней подножным кормом не прокормишь, когда под открытым небом так вот не поспишь…
– Так это мы с тобой сейчас спим, вот как оно теперь называется? – усмехнулся в темноте Хотен и, протянув руку, подтянул поближе к себе Прилепу: ему всё казалось, что она с него скатывается. – Да нет, девка, не грязи я боюсь… К тому же мы не в обычном посольстве. Кто может сейчас знать, как скоро мне удастся поймать убийцу? А уехать из Венгерского королевства мы сможем только после того, как я его поймаю. Может быть, тогда и зима уже будет на дворе. А зимой легче ехать, чем осенью или по весне.
Сразу же припомнилось ему, как семь лет тому назад на волынской дороге зимой пришлось отбиваться от стаи волков, и отбились они – но с ним какие могучие хоробры тогда были, десяток покойного Радко – не нынешней молодежи чета! Однако же и тогда потерял он замечательного коня, подарок незабвенного великого князя Изяслава. Лошадиные морды в инее припомнились, и как приходилось вытаскивать из конских ноздрей кусочки льда. Сейчас не захотелось Хотену рассказывать об этом Прилепе, чтобы не пугать раньше времени. Кроме того, он и сам не знал, когда сумеет вернуться на Русь. Поэтому предпочел закончить начатую мысль:
– Боюсь иного я, Прилепа. Будет ли нам куда вернуться? Война всё тлеет, и Юрий Долгорукий вполне может выгнать нашего князя Ростислава Мстиславича из Киева. Представь только, что мы въезжаем через Золотые Ворота, а на них суздальская сторожа. Если не дураки, откроют нам, а потом за нашими спинами створки опустят, железом окованные. Пусть ускачем мы от них и доедем до своего двора, что мы там найдем и кого мы там найдем? А если и разведаем вовремя, как обстоят в Киеве дела, что-то не по душе мне снова скрываться в Смоленске.
– А вот об этом пусть у тебя, хозяин, голова болит! – заявила Прилепа. – Мы, слуги твои, на тебя полагаемся, как на каменную гору. Ты в своей жизни и голод, и холод изведал, потому сейчас увертливый такой, острожный, сам голову в мышеловку не засунешь. Ты вроде дворняги, Хотенко, а она и в той передряге выживет, где дорогущая борзая от голода погибнет.
Он посмеялся тихонько. Ничего себе – похвалила любимого хозяина! Прилепа шмыгнула носом и пропищала, дурачась:
– Ты уж извини, Хотенушко, что тебя с псом сравнила…
– Иной пес иного человека получше, не на что обижаться. Вон у половцев и больших князей ихних собаками называют…
– Повторил бы ты мне имя того иноземного вельможи, из-за коего великий князь так далеко тебя погнал.
Хотен с удовольствием отвлекся от неприятных предчувствий и еще раз назвал имя и должность боярина из Тольны. Пояснил:
– Ты не думай, это твое поручение очень важное. Не только для меня, но и для вас, моих слуг. Король Гейза запретил послу Марко рассказывать мне, как убили сего вельможу. Смекаешь, почему?