– Ой! А почему?
– Потому что желает мне сам поведать, вот. Высокая честь, кто бы спорил. Да только разве я посмею самого короля выспрашивать, как у меня это водится? Да и еще говорить он будет через толмача, того же хитрого Марко. Теперь понимаешь меня?
– Ой, да нисколечко!
– Я сравню поведанное королевскими устами с теми сплетнями, кои ты от базарных баб принесешь, и – чем черт не шутит, пока Бог спит! – и найду там, где рассказы разойдутся, нужную зацепку. То есть, может статься, что и найду…
– Ой, какой ты у нас умный, Хотенко! – пропищала Прилепа.
«Дурочку валяет», – неприметно усмехнулся он. Ведь имел уже не один случай убедиться, что его ключница наделена богами совсем не женским разумом и, если бы не бабой родилась, запросто могла бы стать знаменитым сыщиком не хуже самого Хотена.
– Ты как? Здесь будешь досыпать – или на свою попону пойдешь? – спросил ворчливо.
– Да уж лучше здесь: ты хотя и костяной, да тепленький, Хотенушко.
– Ладно уж… Однако уходи до побудки. Как только птицы под горою запоют.
Она подвинулась туда-сюда, устраиваясь поудобнее, и почти сразу мерно засопела. А он пошарил левой, свободной рукой, по холодной траве и нашел берестяную трубочку своей грамоты. Не разворачивая, спрятал за пазуху. Ему весьма не понравилось, что в глаза еще не видев всех этих мадьярских вельмож, принялся он, умник этакий, уже придумывать, какие они с виду, каковы их нравы и даже прикидывать, кто из них убийца. Как бы не помешали эти вымыслы в настоящем поиске...
Глава 4. Вместо Стерегома да прямо в Буду
Ночь давно наступила, и вечерняя заря успела отгореть, однако до нынешней мадьярской столицы Эстергома оставался только один день пути, и всадники посольства подгоняли измученных коней, торопясь достигнуть Пешта, где предстояла последняя в пути ночевка.
Хотен обо всем успел передумать и, смертельно уставший, чувствовал себя, как живой мешок, перемещаемый в пространстве верным Лакомкою (чистопородный Гордец трусил заводным, отдыхая от тяжести седока). Отрадным казалось ему уже и то, что конец дорожным мучениям наконец-то четко определен и осязаемо близок: подумать только – завтра вечером можно будет заснуть, зная, что на рассвете не придется вскакивать в седло! Хотен начал уже задремывать, склонившись на гриву Лакомки, когда уши ему пронзил настоящий разбойничий свист. Что за черт? Неужто…
Рядом возникла темная тень, заговорила голосом мадьярского посла:
– Дозорный увидел огни Пешта. Да и по времени давно пора…
Тут дозорный впереди опустил свой факел, прикрыв его крупом коня. Теперь уже и киевский посол разглядел между черной землей и жалкой красноватой полоской, остатком зари на темном небе, далекие дрожащие огоньки. Показалось ему или нет, что и запахом свежей речной воды повеяло? Лакомка всхрапнул, постриг ушами и, понуканий не дожидаясь, сам прибавил ходу.
Вот и черная стена надвинулась, вот и две черные башни-близнецы очертились на фоне подсвеченного редкими городскими огнями неба. Потянуло несусветным смрадом из крепостного рва, потом снова свежим речным духом. Осветилась верхушка правой башни, и появился между зубцами стражник с факелом, отблеск которого загорелся на его странном для русского глаза шлеме горшком. Вперед выехала пара дружинников, мадьяр и русич, с посольскими значками на копьях.
Тут и Марко подбоченился, прокричал довольно длинно на мадьярском, а сторож на башне ему в ответ. И только пришло в голову совсем уже проснувшемуся Хотену, что слишком уж обстоятельно отвечал стражник мадьярскому послу, да и имя короля, «Гейза», зачем-то дважды прозвучало, как Мирча повернулся к нему и отчеканил весело:
– Нам крепко повезло, посол! Король Гейза, да славится его имя, сейчас в Буде, и нам не придется скакать в Эстергом. И еще одна новость, вот уж не знаю, радоваться нам ей или нет, но король приказал привезти тебя к нему в шатер в любое время дня и ночи. Вот уже третьи сутки нас на пристани в Пеште ждет перевозчик. Это большая честь, посол!
Тотчас же с лязгом и скрежетом начал опускаться подъемный мост, открылись прятавшиеся за ним крепостные ворота, внизу которых возник и начал расширяться кверху узкий световой прямоугольник: это поднимались хитроумно устроенные створки ворот.
Вот и копыта простучали по деревянному помосту. Хоте невольно вжал голову в плечи, проезжая под железом оббитыми створками: а если сорвутся? Вот и посветлело вокруг, а Лакомка вдруг заскользил копытами, сбился с шага...
– Не привык к улицам, мощенным камнем. Ничего! – заявил рядом Марко.