Из последних сил стараясь не засыпать, он растолкал Лучину и отправил обиходить Лакомку, полночи без толку простоявшего под седлом. Марко что-то еще говорил прощаясь, но Хотен уже не понимал, что именно. Он стянул сапоги и повалился на кровать. Когда слуга закрыл дверь, в комнате потемнело, и обнаружилось, что серый свет просачивается откуда-то сверху. Хотен почувствовал рядом с собою гибкое тело Прилепы и пробормотал:
– Нет, прекрасная королева Крынкгинда, тебе не поднять меня на заутреню…
Глава 9, а в ней Хотен зауважал древних римлян
Проснулся Хотен – а над ним нависает лукавая усатая рожа посла Марко – подчеркнуто усатая рожа, потому что успел тот сбрить черную щетину, в которой за время месячной скачки чуть было не потерялись его холеные тонкие усы.
– Привет тебе, Хотен Незамайкович! – говорит.
– Salve! – а это из-за его спины уже давешний латинский чернец. Ага, братец Жак.
– Здравствуйте, господа, – промычал Хотен, а как только в голове у него чуток прояснилось, попросил. – Подождите мало, чтобы и я себя привел в божеский вид.
– Пока тебя будут умывать, брить и одевать, высокоуважаемый посол, – проговорил братец Жак почтительно, и на языке, как он думал, славянском, – ты мог бы задать мне вопросы, на которые приказал мне ответить наш милостивый король.
Впрочем, на новом месте пришлось затратить немало времени, пока Хотен почувствовал, что выглядит вполне достойно, чтобы на мадьярском Королевском совете не посрамить чести великого князя киевского. Тогда братец Жак, всё это время терпеливо, спрятав ладони в рукава рясы и потупившись, просидевший в уголке, снова подал голос:
– Задавай, наконец, свои вопросы. Мне тоже нужно поторопиться. Мой подопечный, королевич Иштван, стоит, небось, уже на голове и дрыгает ногами, а старому Ансельму Толедскому его, малолетнего разбойника, уже не удержать.
– Ты ведь сказку рассказывал?
– Как тебе ответить, любознательный киевский посол? – тонко усмехнулся братец Жак. – Огненные змеи, вожделеющие к королевнам, теперь остались только в памяти простонародья. А вот о Зигфриде, Хагене, Кримхильде и, уж конечно, о славном царе Аттиле и сомнений быть не может, что они жили на свете. Только очень давно всё это происходило, хотя и столетиями позже того, как отсюда ушли римляне.
– Правильно ли я понял, что неизвестный преступник знает эту историю так же хорошо, как и ты, и что он как бы… ну, разыгрывает её по частям в жизни?
– О! Какая мысль! То есть о том, что короля пугают таким образом, как ты сказал, мы с нашим прозорливым королем Гейзой давно уже догадались… Но мне сейчас пришло в голову, что этой истории мы, франки, вообще не знаем, варяги – рассказывают её по-своему, а тебе я поведал так, как её перепевают саксонские шпильманы… А где именно преступник слышал о кладе Нибелунгов и о бургундах – и от кого? Нам стоит посидеть вдвоем, посол, и хорошенько разобраться.
– Запомню… А не странно ли, что Гильда эта… Крынкгинда… что она такая вроде бы смешная и, ничего себе, хорошая девка в начале, когда сидит на Змиевой Горе, а в конце повести уже настоящая ведьма?
Русское слово «ведьма» вызвало довольно оживленный спор между чернецом и толмачом Марко, а затем братец Жак снова усмехнулся и сказал:
– Песенные хоробры и красавицы-королевны, если присмотреться, поступают, как обычные люди, вроде нас с тобою, посол. Шепнул нам добрый ангел-хранитель в ухо – и совершаем доброе дело, а подтолкнет вездесущий бес под руку – мы и учиняем сущую глупость, а то и преступление. Женский пол от нас в этом отношении немногим разнится, разве что тем, что еще чаще, чем мы, и без всякого сокрушения сердечного бесу ухо подставляет. А что я немного посмеялся над королевной Крим-хиль-дой, так не худо бы и меня понять. Избрав стезю служения Богу, а затем приняв и монашеский обет, я добровольно отказался от женской любви… Несмышленым щенком отказался, не понимая, чего себя лишаю… О, ты не ведаешь, каково это! Так могу ли я за это хоть поиздеваться словесно над бабами, коли появляется возможность? Каюсь, каюсь, посол, не удержался я от соблазна.
Хотен подумал, подумал, а потом всё-таки решился:
– Ваш король говорил, что ты по его приказу подробнее рассказывал о тех вещах и людях, кои нужны мне будут для сыска. Тогда… Кто тогда будет при королевском дворе… э… Крим-хиль-дой?