Король прокричал какое-то распоряжение, и несколько человек спешились и огородили со стороны реки щитами темный клубок тел, катающийся на белеющем в темноте прибрежном песке. Потом стрелы перестали падать, и Хотен опустил щит.
Крики не утихали, и Хотен догадался: это схваченный грек дает знать своим на отчалившем корабле, что его поймали. Сейчас еще, стало быть, думает о деле пославших его, но вскоре придется ему озаботиться собственной судьбой… Хотена передернуло от волны сочувствия, смешанного с отвращением. Нет, под копьем с посольским значком оно всё-таки спокойнее… Защелкала сталь о кремни, посыпались искры, завоняло тлеющим трутом.
У Марко, опять выехавшего впритык к Хотену, раньше всех занялась от трута лучина, и вот уже затрещали факелы, а на сухом пригорке вспыхнул костёр. Вслед за королем спешился и Хотен, бросил поводья Хмырю, поднялся на пригорок. Король, не оборачиваясь, легко согнул ноги и тут же уселся на ловко подставленное оруженосцем складное сиденье. Хотену он показал на траве место рядом с собою. Марко встал за спиной Хотена, скрестившего ноги по-восточному.
Приволокли охрипшего уже пленника. Был он в дорожном платье, чернобород, глаза посверкивали, руки связаны за спиной. Распоряжался у костра сенешалк Карлус. Трудно было поверить, что вчера за столом этот румяный добряк показался Хотену годным только на то, чтобы беспрестанно заливаться вином. Наконец, Марко перевел Хотену сказанное пленником:
– Он-де Франце из Марибора, купец. Плыл в Стерегом торговать бусами. Поссорился с кормчим, вот его и высадили на берег. Еще хорошо, что с конем, мог кормчий и себе коня оставить.
Плыл, оказывается, из Белграда. Потом Карлус спросил, из-за чего случилась ссора. Пленный ответил, что из-за кормежки гнилой солониной. Дружинники принесли и вытряхнули перед костром переметные сумы пленника. Хотен прищурился: завязанные холщовые мешочки – с товаром, надо думать, узелок с едой (изломанная стрела зеленого лука торчит из тряпки), кривой кинжал в ножнах, деревянная коробочка в замшевом чехле и с петлей. Он поднялся на ноги, нагнулся, взял в руку коробочку и отстегнул её бронзовую застежку. Внутри, как он и ожидал, были уложены небольшие складные железные весы с чашками из бронзы. Пошарил глазами и нашел между мешочками один тяжелый и тоже с ременной петлей. Развязав его, вынул железную гирьку, показал королю и погремел в мешочке оставшимися там гирьками.
– Купец, значит? – усмехнулся король Гейза.
– Нет, не верится что-то, – покачал головой Хотен. – Настоящие купцы носят такие свои орудия не в переметной суме, а на поясе: весы – слева, а гирьки справа. Чтобы народ сразу понимал, что имеет дело с торговым человеком.
– Эй, ты! – прикрикнул на пленника король. – Тебя ведь греки послали! Или самозваный дюк Ласло? Говори, к кому шел! В Эстергом? В Буду?
Пленник принялся клясться, что никакие греки его не посылали, не знает он никакого Ласло, а торговать хотел бусами и кольцами. Выслушав перевод, Хотен попросил отвести пленника подальше от костра. Присел на месте, где валялся пленник, и осторожно развязал узелок со съестными припасами. Тыква-фляжка с вином, круг темной, в нос шибающей чесноком, колбасы, тот самый зеленый лук, изломанный, но подозрительно свежий, и круглый хлебец. Догадка уже прорезывалась, однако он пытливо прощупал взглядом мадьяр, уставившихся на съестной припас: если там была какая-то еда, которую можно было купить только здесь, а не в сербском Белграде, они должны бы заметить. Нет, молчат. Взял в руки хлебец – мягкий, и пахнет свежей выпечкой. Вот оно! И как же он сразу не догадался? Хотен откашлялся.
– Милостивый король! Сей мнимый купец вовсе не сошел с корабля! Он хотел на него взойти. Можешь лично проверить: сей хлебец у него совсем свежий. Если это лазутчик, то он не от греков плыл к твоему предателю, а от предателя навострился к грекам с собранными ведомостями.
Когда Марко закончил говорить, король перевел взгляд на сенешалка Карлуса. Тот изумленно воззрился на киевского посла, потом сам проткнул хлебец толстым пальцем. Подумав, гортанно распорядился. Привели коня, на котором лазутчик хотел ускакать. Копыта замараны в мокрый песок, однако ноги сухие. Сенешалк провел рукой по спине коня…
– Говорит, что сухо. Однако конь мог уже и остыть после скачки. Карлус спрашивает тебя, посол: как лазутчик ухитрился определить, что корабль причалит именно в этом месте? – перевел Марко.
Хотен растерялся. Потер тыльной стороной ладони лоб, и вдруг радостно отчеканил:
– Он заранее условился, когда за ним пришлют корабль, и приблизительно, у какой излучины реки будет ждать. И что ночью укажет кормчему точное место, куда нужно причалить. А для сего есть только один способ: развести огонь. Пошли, господин сенешалк, людей вдоль берега, пусть поищут кострище.