Хотен пытается вытереть обслюнявленную щеку железной перчаткой и только чудом Господним не выдирает себе левый глаз. Снимает перчатку, зажимает под мышкой… Возвращает перчатку на руку и забирает со стола шлем. На дворе прибавилось коней и факелов. Вот-вот можно будет ехать. Гикнув, Хотен бросает копье заспанному Лучине, который не успевает его поймать. Мадьяры смеются – и поделом неуклюжему!
Дорога змеится по косогору вниз. Звезды сияют в холодном небе. Гордец ступает осторожно и наверняка недовольно вертит хвостом. Хотен отвлекается, пытаясь угадать, за кого может принять проснувшийся горожанин их маленький отряд, и усмехается в усы: да за кого еще, если не за разбойников, заводных коней ведущих под награбленное добро? Вот только для разбойников факелов многовато.
Сенешалк, мало на себя похожий ночью и в доспехе, придерживает коня и оказывается рядом с Хотеном. Говорит громко, чтобы услышал Марко, что держится сзади:
– Я вот думаю… Для чего ты посол, сейчас в доспехе?
– Если убийца захочет выйти со мной на поединок, это будет незаконно. Да только, сам знаешь, благородный Карлус, честь дороже.
– Мне не хочется тебя огорчать, но оба оставленных в подозрении сановника не станут с тобою биться как рыцари. Ты же не рыцарь ведь? Я спрашиваю, не желая тебя обидеть, посол.
– В Киеве у меня была та же должность, что и у тебя. Вот только порядком в княжьем дворе занимается иной боярин. А рыцарей у нас вовсе нет, хоть этот ваш обычай нам известен. Однако позволь и тебя спросить: ты-то для чего в доспехе?
– А чтобы сразиться вместо тебя, моего друга, если убийца тебя вызовет.
– Ну вот, еще убьешь его… А ведь надо допросить. В деле есть неясности. А тебе, друг Карлус, спасибо, конечно же.
– Не хочу тебя огорчить, но ему нельзя отказать в удовлетворении, если назовет обвинение недоказанным, а посему оскорбительным для его чести.
– Да как это недоказанным?! Ты шутишь? Кстати, нам может понадобиться большая крепкая сеть. Придется поискать у здешних рыбаков.
– Сеть? Я понял, для чего… Ничего, обойдемся. Ребята у нас ловкие…
Тут они сняли караул на Кленовой, поехали на Будайскую. Сенешалк снова появляется рядом с Хотеном. Сыщик только рад отвлечься: ведь теперь уже поздно что-то новое придумывать.
– Посол, я давно понял, что с нашего забавника Вилли снято подозрение. Мне ты угодил: хоть на сей раз немец оказался не виноват. А вот кого ты определил в убийцы – печатника или ишпана глашатаев? Впрочем, если едем на Будайскую, снимать караул у двора Дьердя, понятно уже, кого подозреваешь. Ну, кто бы подумал на печатника? Трудолюбивый, праведный, хоть к ране его прикладывай…
– Хитроумный убийца не ходит в гости с кровавым топором. А ты и сам мог угадать, кто убийца. Мы все оказались недотёпами.
– Грязная словацкая скотина, этот Борислейф!
– Благородный Карлус, вспомни, с кем говоришь! – воскликнул Хотен, а Марко за его спиною даже лязгнул рукоятью меча, возвращая его в ножны.
– Да ладно, вас обоих мои слова не касаются… Один русин из славного во всех землях Киева, второй наполовину серб. Да, бан Марко, отец твоей матери приехал сюда дворянином свиты королевы Илоны – кому, как ни мне знать? Грязная словацкая скотина этот Славко, говорю я вам… Словаки жалуются на жизнь в нашем королевстве, а чем им не жизнь – вокруг у них свои. Крестьяне, горожане, сводницы – везде их иноплеменники, их каждый поймет! Да и кто им виноват, что их предки покорились диким мадьярам? Ты бы лучше представил, посол, каково приходится здесь нам – швабам, саксам, баварцам, франконцам, которых вы, славяне, называете по дикости своей немцами! Поистине, немые мы в Венгерском королевстве, ибо нас не понимает ни мадьяр, ни словак, а враждебны нам и один, и другой. Какая там латынь, общий язык будто бы для всей страны? Детские сказки итальянских попов, окружавших святого Иштвана… Слушайте, да мы же не на площадь Трех Королей едем?
– Сначала заберем моих людей из караула у входа в подземный ход. Это на Дубовой, в Визивароше, – пояснил Хотен, а Марко от себя добавил, что благородный Карлус, видно, переусердствовал над вином, если не боится сказать лишнее.
– А кого мне бояться? Тебя, толмача? Попробуй только донеси, и сам же первый окажешься у меня под пыткой. А наш киевский гость – мой верный друг, мой соратник, и я убедился, что умеет держать язык за зубами. А ты вот, посол, задумайся только, за что нас, саксов, тут не любят? За то, что мы всегда жили в Европе, а не пришли из дикой Азии, за то, что наши дома удобны и блещут чистотой, а наши женщины самые чистоплотные, за то, что мы любим трудиться и знаем счет деньгам, за то, что мы не лезем на каждую девку, которую увидим, а почтительно и целомудренно ухаживаем за нашими невестами…