– Ты уж извини меня, что не позволил тебе выбить из седла этого невежу. Что он для тебя, прославленного воина? Я видел, с какой великолепной небрежностью ты готовился его встретить… А что мне было делать? Он не вызвал тебя, как положено, на поединок, не бросил перчатку… Получил, что заслуживал.
– Дружинников бы наградить. И твоих, и моих, – прокашлявшись, заметил Хотен.
– Король наградит! И вот что послушай. Спросишь, для чего мне было сюда наниматься, если не нравится мне в Венгрии? А что прикажешь делать? Отец мой рыцарь не из богатых, с ним остался старший брат, младшего отправили в монахи (что тоже денег стоит!), а мне купили коня, сбрую и самый дешевый доспех – и вперед, мейн Карльхен, мир велик! Мне ведь и простым наемником довелось…
Глава 22. Королевский суд по-венгерски
Верхние окна королевского дворца продолжали гореть в глухой ночи, когда мадьярско-русский отряд начал подъем на скалу. Ворота распахнулись перед всадниками, а на крепостной площади их встретил сам король Гейза. По бокам его переминались с ноги на ногу, позёвывая, слуги с факелами, и можно было рассмотреть, что лицо непривычно мрачного короля побледнело и осунулось.
– Кто? – спросил он быстро. – Понятно… По вороному с белым чулком вижу, что взяли печатника. Теперь нового печатника ищи… А Славко-то хорош! Вот как ответил на мое доверие, на мою доброту! В подвал его, к Миклошу-живодеру, надо ведь мне сегодня еще и поспать… Ты, посол, подойди сюда… Да отстань ты, толмач!
И король оттолкнул Марко, подтянул к себе Хотена и, твердо выговаривая русские слова, прошептал на ухо:
– Мой Фрузцина скинула. Скинула, посол! Потерять мой младенец! Из-за сей негодяй. Эх!
Приобнял король сыщика, прижал его голову к своей мокрой от слез груди, отпихнул от себя, развернулся и поплелся к входу в подземелья. Успевшие спешиться мадьяры во главе с сенешалком изумленно вытаращились на киевского посла.
– Идите! – махнул рукой Хотен вслед королю. – Я сейчас догоню.
Уж такого зрелища он нашей соне не позволит пропустить! Когда ещё и где киевская ключница могла увидеть королевский суд? На сей раз Прилепа позволила себя разбудить, подхватилась с кровати и даже спросила, не будет ли королю приятно, если она придет в том серебряном пояске, что ей король подарил?
– Дура! – схватился он за голову. – У него королева сей ночью младенчика потеряла, а ты про пояс какой-то…
Прилепа ойкнула, запричитала, понесла не по делу бабью чепуху… Хотен огляделся. Латы некогда было развязывать, и он только оставил копьё и шлем. Прихватил с собою складень, однако основная его надежда была на Прилепу: ведь это она собирала вести и сплетни, она одна, а отнюдь не Хотен, способна, если придется, подтвердить и уточнить показания.
Они не опоздали. Два стражника-мадьяра, ругаясь и угощая своего пленника тумаками, как раз волокли по ступенькам вниз слишком тщательно связанного печатника Славко из Вестрема. По их пятам спустились в большой подвал и Хотен с Прилепой. Четыре факела горели во всех четырех углах подвала, король Гейза сгорбился на стареньком, однако на вид еще крепком кресле. Страшен ликом, как палачу и надлежит, в кожаном переднике, испещренном темными пятнами, у стола, покрытого тонким железом, стоял Миклош-живодер. На столе в жаровне раскалялись клещи, рядом лежали небольшие мехи вроде кузнечных и различные палаческие орудия. Пока прислоняли стражники связанного печатника к стене рядом с палачом, киевляне шмыгнули за спину сенешалка Карлуса, стоявшего, широко расставив ноги и опираясь на рукоять обнаженного меча, прямо напротив страшного стола. Тотчас же братец Жак и Марко переместились к Хотену: чернец, обойдя Прилепу по большому кругу, встал справа от киевского посла, а толмач слева.
Король Гейза, угрюмо сгорбившийся в кресле, встрепенулся:
– Суд начат! Обвинение?
Сенешалк Карлус на запинающейся латыни обвинил печатника в убийстве благородных Имре, Чабы и отца Ансельма, в нападении на королевскую казну и связанных с этим преступлениях, а также в измене королевству святого Иштвана. Тревожно вслушавшийся Хотен облегченно вздохнул: добрый немец не забыл изложить обвинение именно так, как он просил.
– Требую защитника! – прохрипел обвиняемый.
– Защитой тебе будет моя совесть судьи, – провозгласил король. – Разве мало её тебе, преступник? И разве не разумеешь, что время уже позднее?
– Обращаюсь к милосердию твоей супруги, всемилостивой королевы Фрузцины.
– Молчал бы лучше о королеве… Обвинитель, изложи доказательства вины.