Эриус мрачно усмехнулся.
— Неспокоен, говоришь? В докладах Пориона я прочел не столь изящное определение. Пьянство, гулянки, шлюхи… Конечно, в его возрасте и я был ничуть не лучше. Да и кто стал бы его винить за то, что он рвется в бой? Тебе бы прочесть его письма ко мне, он постоянно умоляет позволить ему присоединиться ко мне в Мисене. Он ведь не знает, что мне и самому тошно так долго держать его в шелковой коробке.
— Но что тебе остается, твое величество, если нет других наследников, кроме хилого племянника? — Это была старая игра между ними.
— Ах да, Тобин. Но он оказался не таким уж хилым. О жалобах Оруна можно просто забыть, безусловно, а вот Корин и Порион в голос хвалят его. А ты что скажешь о мальчике? Ты ведь теперь и сам с ним знаком.
— Он довольно странный парнишка, во всех отношениях странный. Излишне замкнутый, насколько я мог заметить, но одаренный художник, говорят. Он уже прославился при дворе своими драгоценными безделушками и резными фигурками.
Эриус кивнул с нежной улыбкой.
— Да, это он унаследовал от матери. Но это не единственный его талант, как я слышал. Корин утверждает, что мальчик уже почти так же искусен во владении мечом, как он сам.
— Ну да, бьется он неплохо, как и его деревенщина оруженосец.
В следующее мгновение Нирин понял свою ошибку; в глазах короля сверкнул яростный огонь, предвестник бешеного взрыва.
— Деревенщина?!
Нирин стремительно вскочил на ноги, когда Эриус резко наклонился к нему, ударив кулаком по подставке для письма так, что та полетела на пол. Ее крышка откинулась, по каюте во все стороны разлетелись палочки воска, пергаменты, письменные принадлежности. Песочница и горшочек с чернилами перевернулись, чернила и песок, смешавшись, расползлись по истертым доскам пола.
— Так-то ты отзываешься о компаньонах королевского дома? — ревел король.
— Прости меня, твое величество!
Подобные взрывы случались настолько неожиданно, настолько непредсказуемо, что даже Нирин не мог их предугадать. К тому же до сих пор, насколько знал Нирин, король совершенно не интересовался своим племянником и тем более его оруженосцем.
— Отвечай! — кричал Эриус, все сильнее ярясь. — Вот как ты говоришь о благородном компаньоне, ты, отродье судомойки? Ты, кривой хрен бродячей собаки…
Слюна летела с губ короля. Нирин упал на колени, борясь с желанием отереть лицо.
— Нет, твое величество.
Эриус навис над ним, выкрикивая оскорбления. Приступы всегда начинались с потока брани, потом слова превращались в бессвязное бормотание, и вскоре король начинал задыхаться и рычать. Нирин стоял, опустив глаза в пол, как положено при встрече с бешеным псом, но все же уголком глаза следил за руками короля — не потянулся бы тот за оружием. Такое уже случалось.
Приступ закончился внезапно, как обычно, и Нирин осторожно поднял голову. Король слегка покачивался, его грудь тяжело вздымалась, кулаки были прижаты к бокам. А глаза были пустыми, как у куклы.
В дверь каюты заглянул Рейнарис.
— Прошло, — шепотом сообщил Нирин, жестом приказывая генералу исчезнуть. Встав, он осторожно взял короля за руку. — Прошу тебя, твое величество, сядь. Ты устал.
Послушный, как измученное дитя, Эриус позволил отвести себя обратно к койке. Прислонившись спиной к стене, он закрыл глаза. Нирин быстро собрал с пола рассыпавшиеся предметы, потом бросил на лужицу пролитых чернил небольшой коврик.
К тому времени, как он закончил, глаза короля уже открылись, но Эриус все еще блуждал в загадочном тумане, всегда сопровождавшем такие приступы. Нирин присел на табурет.
— Что… о чем я говорил? — прохрипел король.
— Об оруженосце твоего племянника, мой король. Мы говорили о том, что некоторые при дворе весьма нелюбезно отзываются о воспитании мальчика. Его даже иногда называют «безземельным рыцарем». Принц Корин всегда очень пылко его защищает.
— Что? Пылко, говоришь? — Король моргнул, глядя на волшебника и стараясь восстановить самообладание. Бедняга, он до сих пор верил, что его приступы длятся секунду-другую и никто их не замечает. — Да, пылко, как и его дорогая матушка. Бедняжка Ариани, мне сказали, она покончила с собой…
Да, нечего было удивляться тому, что генерал Рейнарис с таким облегчением докладывал об отбытии короля из зоны военных действий. Весь последний год его секретные донесения были полны подобными эпизодами. Сообщение о смерти лорда Оруна вызвало у короля ярость настолько сильную, что пришлось использовать напиток дризидов, чтобы успокоить его. И это казалось Нирину странным, потому что он в последние годы очень старательно жаловался на Оруна. Разумеется, волшебник действовал предельно осторожно, однако ему удалось убедить Эриуса, что Орун должен быть освобожден от обязанностей опекуна. Так почему же смерть этого человека так расстроила короля?
Эриус с силой потер глаза. А когда опустил руки, его взгляд снова приобрел ясность и остроту.
— Я отправил мальчикам письмо, велел встретить меня в Атийоне. — Он хихикнул. — Сын писал мне недавно. Жаловался, что его кузену не разрешают увидеть собственные владения.
— Ну, это дело рук Оруна, конечно, — пояснил Нирин. — Он назначил там управляющим своего человека и уже начал набивать карманы.
— Жадный дурак избавил меня от необходимости казнить его. — Король сел и хлопнул Нирина по плечу. — Да, похоже, ты не ошибался насчет него. Он наконец зарвался. Знаю, мне следовало раньше прислушаться к твоим словам, но он был мне хорошим другом в те времена, когда моя мать погрузилась во тьму.
— Твоя преданность давно стала легендой, твое величество. Однако из-за смерти Оруна возникли кое-какие осложнения. Атийон не может оставаться без протектора.
— Разумеется, не может. Я уже назначил на этот пост Солари.
— Лорда Солари, мой король? — Сердце Нирина упало, когда он вспомнил молодого человека, которого видел на палубе.
— Герцога Солари. Он теперь герцог, и я назначил его лордом-протектором Атийона.
Нирин сжал кулаки, пряча их в складках одежды, изо всех сил стараясь скрыть разочарование. Он-то ожидал, что Эриус посоветуется с ним о новом назначении в Атийоне. А теперь самый жирный кусок королевства пролетел мимо его рта.
— Он будет куда лучше Оруна. Знаешь, Солари был одним из генералов гвардии Риуса; он достаточно предан, но и честолюбив. — Губы Эриуса изогнулись в невеселой улыбке. — Гарнизон Атийона доверяет ему. И Тобин тоже. Я отправил Солари вперед, чтобы он там все подготовил.
— Я понимаю мудрость твоего выбора, но что скажет Фарин? Может, он тоже надеялся на это назначение?
Эриус покачал головой.
— Фарин хороший человек, но он никогда не отличался честолюбием. Если бы не Риус, он так и остался бы безземельным третьим сыноми пас лошадей в Атийоне. Так что вряд ли он расстроится.
— Но он очень предан принцу. И не захочет расставаться с ним.
— Бедняга. Так же он заботился о Риусе. Наверное, до конца своих дней так и будет хлопотать вокруг парня, предаваясь воспоминаниям о прошлом.
— А Солари предан принцу?
Жесткая улыбка скользнула по губам короля.
— Он предан мне. И будет защищать принца до тех пор, пока это дает ему возможность сохранять мое благоволение. А если по какой-то причине я сменю милость на гнев, осмелюсь предположить, этот человек сразу выкажет готовность служить своему королю. Ладно, а что там с той горничной, которую якобы обрюхатил Корин? Ты что-нибудь знаешь?
— Я… да, твое величество, это правда, но я не хотел тебя беспокоить такими пустяками, пока ты не вернешься в город. — Вопрос короля застал Нирина врасплох. Он сам узнал обо всем лишь несколько недель назад от одного из своих шпионов среди дворцовой Прислуги. Корин тоже ничего не знал — у девицы хватило ума не хвастать тем, кто сделал ей ребеночка. — Она низкого рода, как вы и сами сказали. Вроде бы ее зовут Калар.
Эриус не отрываясь смотрел на него, явно гадая, почему его главный волшебник не сообщил об этом в письме.