Айя взглянула на остаток свечи и монету.
— Ты ведь не учил этому Колина или мальчика?
— Нет. Они видели, как я это делаю, но чар не знают.
— Это хорошо. Ты вообще представляешь, какую опасность это может представлять в дурных руках?
— Да, я понимаю. Все равно еще надо много работать.
Айя обхватила ладонями его искалеченную руку.
— Наверное, это милость провидения, что так хорошо все обошлось. И послужит тебе напоминанием на всю жизнь. Но я все равно горжусь тобой! Большинство из нас только и делают, что учатся чужой магии, редко кто создает что-то новое.
Аркониэль сел и отпил глоток вина.
— На самом деле нужно благодарить Лхел. Я бы ни за что не додумался без ее науки. И еще она посвятила меня в тайны магии крови. Айя, это просто удивительно и никакого отношения не имеет к некромантии! Так что пора нам перестать так дурно думать о народе с холмов и поскорее постигнуть их науку, пока они все не вымерли.
— Может быть, но сможешь ли ты доверять тому, кто обладает властью над мертвыми, как Лхел?
— Да это совсем другое!
— Знаю, но ведь и тебе известно, почему этот народ был изгнан. И не позволяй своей привязанности к одной ведьме закрыть тебе глаза на все остальное. У Лхел достаточно причин не показывать тебе темную сторону своей силы, но эта сторона есть, поверь мне. Я ее чувствую. Но все же твои успехи великолепны. — Айя коснулась его щеки, и в ее голосе зазвучала нотка печали. — И ты добьешься еще большего. Много большего. А теперь расскажи мне о Витнире. Вижу, он тебе нравится.
— Да говорить-то особо и нечего. Из того, что удалось выпытать у него мне и Нари, ясно, что он жил так же, как живут все дети на городских окраинах. Но ты просто не поверишь, как он быстро учится всему, что я ему показываю!
Айя улыбнулась.
— И как тебе нравится иметь собственного подмастерья?
— Подмастерья? Нет, он пришел с Колином. И принадлежит ему.
— Нет, он твой. Я это увидела в ту самую минуту, как он посмотрел на тебя там, в холле.
— Но я не выбирал его, я просто…
Айя рассмеялась и похлопала его по колену.
— Вообще-то я впервые вижу, чтобы подмастерье выбирал мастера, но он твой, и неважно, сумеете вы с Колином договориться или нет. И не пренебрегай им, мой милый. Мальчик станет великим волшебником.
Аркониэль медленно кивнул. Он, правда, никогда не думал о Витнире именно в таких выражениях, но теперь, когда Айя произнесла это, он понял, что она совершенно права.
— Я поговорю с Колином. Если он согласится, ты будешь свидетельницей?
— Конечно, дорогой. Но ты должен все уладить завтра утром.
Сердце Аркониэля упало.
— Ты так скоро уезжаешь?
Айя кивнула.
— Еще очень много дел.
С этим спорить не приходилось. И они допили свое вино в молчании.
К облегчению Аркониэля, Колин ничего не имел против того, чтобы разорвать свою связь с Витниром, особенно когда Аркониэль предложил ему интересную компенсацию за потерю. Витнир не произнес ни слова, но просто сиял от счастья, когда Айя привязала его руку к руке Аркониэля шелковым шнуром и произнесла благословение.
— Даешь ли ты клятву волшебника своему новому мастеру, дитя мое? — спросила она.
— Даю, если ты мне объяснишь, что это такое, — ответил Витнир, широко раскрыв глаза.
— Мне было не до этих пустяков, — пробормотал Колин.
Айя окинула его пренебрежительным взглядом и мягко заговорила с мальчиком:
— Сначала ты должен поклясться Иллиором Светоносным. Потом ты поклянешься своими руками, сердцем и глазами, что всегда будешь повиноваться своему наставнику и служить ему, насколько хватит твоих сил.
— Клянусь! — пылко воскликнул Витнир, касаясь лба и груди, как показала ему Айя. — Клянусь… клянусь Иллиором, и моими руками, и сердцем, и…
— Глазами, — тихонько подсказал Аркониэль.
— И глазами! — с важным видом закончил Витнир. — Спасибо тебе, мастер Аркониэль!
Аркониэль и сам удивился охватившим его чувствам. Ребенок впервые назвал его по имени.
— И я клянусь Иллиором, и моими руками, и сердцем, и глазами, что научу тебя всему, что знаю сам, и буду защищать тебя, пока ты не вырастешь и не обретешь собственную силу. — Он улыбнулся мальчику, вспомнив, как такие же слова говорила ему Айя.
Она сдержала данное слово, и он тоже сдержит.
Как всегда при расставании с Айей, Аркониэля охватила грусть, когда в тот же день волшебница отправилась в путь, но теперь замок казался совершенно иным — ведь под его крышей снова кипела жизнь. Может, они и были чародеями по рождению, но все же оставались детьми и с удовольствием устраивали шумную возню в холле или на лугу, словно обычные крестьянские мальчишки и девчонки. Колин недовольно ворчал, но Аркониэль и женщины радовались ощущению жизни, которое дети привнесли в старый дом.
Конечно, присутствие юных волшебников породило новые заботы, как скоро обнаружил Аркониэль. Спрятать такую толпу оказалось гораздо сложнее, чем одного маленького тихого Витнира. В те дни, когда приезжали торговцы, Аркониэль отправлял всех в лес под присмотром Эйоли и Колина.
В другие дни дети присоединялись к Витниру во время уроков, и у Аркониэля набралась целая школа. В компании других детей Витнир наконец избавился от застенчивости, и Аркониэль с восторгом наблюдал за тем, как он начинает играть как все нормальные дети.
Хорошенькая Этни тоже была желанной гостьей в замке, только очень беспокойной. Каждый раз, когда она сталкивалась с Аркониэлем, она нещадно кокетничала с ним. Волшебник был польщен, но и опечален тоже. Хотя Этни и была вдвое старше Витнира, в ней не было и половины его дара. Но все равно Аркониэль поощрял ее к занятиям и хвалил за малейшие успехи. И ему было приятно видеть, как она улыбается в ответ на похвалу.
Лхел увидела подлинную природу его отношения к девушке гораздо раньше, чем он сам, и сказала ему об этом сразу, когда он пришел к ней в первый раз после появления новых гостей.
Когда они раздевали друг друга в ее доме-дубе, она хихикнула.
— Я вижу в твоем сердце пару хорошеньких голубых глазок.
— Она еще совсем девочка! — возразил Аркониэль, пытаясь представить, как и в чем может проявиться ревность лесной ведьмы.
— Ты не хуже меня знаешь, что это неправда.
— Ты опять шпионила!
Лхел расхохоталась.
— А как еще я могу защитить тебя?
В тот день они любили друг друга так же страстно, как всегда, но потом Аркониэль поймал себя на том, что сравнивает коричневую кожу на горле Лхел с лилейно-белой шейкой Этни и рассматривает морщины вокруг глаз ведьмы. Когда они стали такими многочисленными и такими глубокими? Огорчившись и устыдившись самого себя, Аркониэль прижал Лхел к себе и зарылся лицом в ее волосы, пытаясь не замечать, как много в них седины.
— Ты мне не муж, — пробормотала Лхел, поглаживая его спину. — А я тебе не жена. Мы оба свободны.
Он попытался прочитать выражение ее лица, но она прижала его голову к своей груди и погладила особым образом, заставляя заснуть. Погружаясь в сон, Аркониэль вдруг подумал, что при всей страсти, с какой они овладевали друг другом в гигантском дупле старого дуба, они ни разу не говорили о любви. И Лхел никогда не говорила ему, как звучит это слово на ее родном языке.
Глава 29
Тобин отпраздновал четырнадцатый день рождения в Атийоне, а герцог Солари постарался, чтобы праздник получился воистину великолепным. Даже слишком великолепным, на вкус Тобина. Он был бы намного счастливее, если бы смог отправиться в замок с друзьями-компаньонами и поохотиться там, но Айя предупредила, что ему туда пока нельзя. Она не объяснила причины, и в Тобине снова вскипели его прежние подозрения к волшебнице. Но в конце концов даже Фарин принял ее сторону, и Тобин неохотно уступил.