Лорд Ларент дремал в кресле у очага; его обвязанная припарками нога лежала на табурете. Даже во сне вид у лорда был внушительный и грозный. Он обладал орлиным носом, а его небритые щеки украшали поблекшие шрамы. Поредевшие седые волосы падали на плечи, а обвисшие усы обрамляли тонкогубый рот. Как и Секора, ради прибытия принца он надел свою лучшую одежду, однако выглядел праздничный наряд так, словно лорд спал в нем не раз и не два, а заодно использовал рукава в качестве салфетки. Когда Секора осторожно потрясла его за плечо, он мгновенно проснулся и попытался нащупать меч, которого, к счастью, рядом не было. Левый глаз лорда был белым, слепым. Тобин не нашел никакого сходства между Ки и этим человеком, если не считать уцелевшего глаза лорда: он был такого же теплого коричневого цвета.
В общем лорд Ларент представлял собой то, что Ки обычно называл «грубый человек», однако с придворным этикетом он был знаком безусловно лучше, чем его жена, потому что тут же рывком поднялся с кресла и отвесил Корину и Тобину глубокий поклон.
— Прошу, прими мои извинения, твое высочество. В последние дни я редко встаю с этого кресла, нога не позволяет. Мои старшие сыновья сейчас отсутствуют, они служат в армии короля, а моя старшая дочь еще не вернулась. Секора, Ахры нет еще? Нет? Но она сказала, что скоро будет, так что я думаю… — Он на секунду умолк. — Вас должен был встретить Иннис.
— Он нас встретил, и твоя досточтимая леди отлично приняла нас, — заверил его Корин. — Прошу, сядь, мой лорд. Догадываюсь, что нога у тебя сильно болит.
— Принеси кресла, женщина! — рявкнул Ларент и подождал, пока Корин не усядется, после чего и сам опустился на место. — Позволь сказать, принц Тобин, что моя семья в большом долгу перед тобой за такое возвышение. Я постараюсь быть достойным твоего доверия и доверия короля.
— Не сомневаюсь в этом, мой лорд.
— И я опечален вестью о смерти твоего отца. Он был редкий, настоящий воин, вот как. Редкий воин!
— Спасибо, мой лорд. — Тобин принял это признание, кивнув и ожидая, что теперь старик обратится к своему сыну, которого словно не замечал.
Корин достал из-под рубашки письмо и протянул его старому лорду.
— Король посылает тебе свои поздравления, мой лорд, и приказы перед завтрашним походом.
Ларент секунду-другую пристально смотрел на документ и лишь потом с осторожностью взял его. Он повертел свиток, изучая печати, и пожал плечами.
— Не может ли кто-нибудь прочесть это вслух, твое высочество? Мы тут к такому не привыкли.
— Оруженосец Киротиус, прочти письмо короля своему уважаемому отцу, — сказал Корин, и Тобин догадался, что принц тоже заметил невнимание старика к сыну.
Лохматые брови Ларента взлетели вверх, его здоровый глаз уставился на юношу.
— Ки? Это ты? Я тебя не узнал, мальчик!
— Привет, пап.
Тобин ожидал, что уж теперь-то они рассмеются и обнимутся, как это делали при встрече Фарин и его родня. Однако Ларент смотрел на сына как на незнакомца, явившегося в дом без приглашения.
— Похоже, ты и впрямь неплохо устроился. Не зря Ахра говорила.
Письмо дрожало в руках Ки, когда он разворачивал свиток.
— И читать даже научился? — пробормотал Ларент. — Ну хорошо, давай.
Ки прочел вслух короткое послание. Оно начиналось с обычных приветствий, потом в нем говорилось, что Корин назначается командующим операцией. Ки ни разу не запнулся, но к тому времени, как он дочитал до конца, щеки у него пылали.
Его отец слушал в молчании, потом повернулся к Корину.
— Эти вороватые ублюдки несколько недель назад перенесли свой лагерь выше в горы, после того как мы на них напали. Если Ахра не вернется, вас проводит Иннис. Там есть тропа, по ней вы зайдете к ним с фланга. Если выйдете этой ночью, они, возможно, будут слишком пьяными, чтобы вас услышать. И к рассвету вы сможете их взять. — Он помолчал, пристально глядя на Корина. — Сколько у тебя опытных людей?
— Четыре десятка.
— Ну так пусть они держатся вместе и поближе к тебе, твое высочество. Этих разбойников одолеть не так-то просто. Зимой они ограбили половину деревень в нашей долине и увели с собой немало женщин. Я гоняюсь за ними с тех пор, как прибыл сюда, и нам тут пришлось несладко. Я сам водил своих людей, пока нога у меня не сгнила окончательно. — Он опять внимательно посмотрел на Корина и покачал головой. — Ну, ты просто держись рядом со своими людьми, слышишь? Я не хочу в ответ на это письмо посылать королю твой прах.
— Мы неплохо учились в Скале, мой лорд, — сухо произнес Корин.
— Да я в этом и не сомневаюсь, твое высочество, — мрачно сказал старик. — Но никакие тренировки и науки тебе не помогут, если нарвешься на засаду.
Они остались на ночь в этом безрадостном доме, и Ки хотел только одного: чтобы его оставили в покое. Если бы его отца не произвели в лорды, королю никогда и в голову не пришло бы отправить компаньонов именно сюда. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как Ки жил со своими родными; он даже не осознавал, насколько изменился сам, пока не вернулся домой и не увидел, как они смотрят на него. Даже Амин и Димиас украдкой бросали на него завистливые взгляды. Младшие дети, по крайней мере те, кто его помнил, были счастливы повидаться с братом и просили рассказать что-нибудь про столицу. А его маленькие единокровные сестрички и братишки вместе с незаконнорожденными отпрысками, как бельчата, карабкались на каждого, что сидел достаточно спокойно, включая и Корина, который, к счастью, не возражал. Как бы Киротиус ни относился к принцу, тот умел очаровывать людей, когда ему того хотелось. И был еще момент, когда Ки получил истинное удовольствие, наблюдая, как один из едва научившихся ходить карапузов с обкаканной задницей влез на колени к Албену.
Но, впрочем, ему не стало от этого легче. Теперь все компаньоны знали, что он действительно «безземельный рыцарь». При виде отца и бедняжки Секоры, принаряженных в пышные, но грязные одежды, он чуть не умер от стыда. Его отец частенько говорил о тех, кто пытался прыгнуть выше головы, так: «Можешь нарядить свинью в шелка, но это не научит ее танцевать». Лишь теперь Ки понял весь смысл этой поговорки.
Большинство обитателей дома укладывались спать с заходом солнца. Младшие дети спали в общей куче на полу, вперемешку с кошками и собаками. Иннис и старшие сыновья засиделись с гостями за чудовищным вином, пытаясь проявить гостеприимство. Иннис, четвертый законный отпрыск после Ахры, медлительный здоровяк, был неразговорчив до такой степени, что иной раз выглядел грубияном. Он проявлял гораздо больше способностей к кузнечному делу, чем к военному. Из-за этого, да еще из-за искалеченной ноги, он остался дома, когда старшие отправились воевать. Амин и Димиас служили гонцами во время последних стычек с бандитами, и видно было, что Иннис не простил им такой удачи, так же как не готов был простить и Ки.
Корин держался великолепно. Он чашу за чашей пил отвратительное пойло и нахваливал его так, словно это было драгоценное красное из Каллиана. Он шутил с Амином и даже вызвал одобрительную усмешку Инниса, предложив помериться с ним силой; но Иннис быстро прижал руку принца к столу, хотя Ки заподозрил, что Корин просто уступил его брату. Калиэль отплатил за гостеприимство тем, что спел несколько новых песен, и это несколько улучшило общее настроение. Но Ки слишком остро ощущал взгляды, которые Албен, Маго и их друзья тайком бросали на него, и их усмешки в сторону Секоры, пытавшейся изображать хозяйку. Она всегда была добра к Ки, и он едва не бросился на Ариуса, когда тот ответил ей грубо. Его братья тоже это заметили, и их лица помрачнели.
Лисичка под столом схватил Ки за колено и покачал головой. Даже в таком жалком доме оруженосец королевского дома не должен был позорить наследного принца или своего лорда дракой. Руан и Бареус сочувственно посмотрели на него с другого конца стола, но от этого Ки почувствовал себя только хуже.
Тобин понимал состояние друга; он всегда все понимал. Не обращая внимания на грубиянов, он говорил с Амином об охоте, а с Димиасом немного обсудил технику боя на мечах. Время от времени он улыбался Ки, и ничего фальшивого в его улыбке не было.