Польников посмотрел на свои часы. До начала urbi et orbi оставалось тридцать шесть часов. Он сознавал значимость своей работы, но, тем не менее, никаких признаков беспокойства не выказывал. Понимание того, что последствия будут далеко идущими, наполняло его гордостью.
Звук был хорошо налажен, аппаратура установлена. Польников поднял призму вертикально вверх и заглянул в нее. Для регулировки необходимой высоты и боковых расстояний он пользовался двумя ручками настройки из полированного алюминия. Оружие подчинялось малейшему движению человека, причем с величайшей точностью.
Из кармана куртки Польников вынул фотографии прессы с благословения urbi et orbi. В свете карманного фонарика он внимательно рассмотрел каждую из них. Балюстрада лоджии служила ему в качестве отправного пункта для установки высоты. Что касается установки бокового расстояния, то здесь помогал портал, находившийся на заднем плане.
Польников то и дело сравнивал поле обзора прицела с фотографиями в прессе, регулировал и снова сравнивал, пока, наконец, спустя почти час не был удовлетворен результатом. Он тщательно накрыл аппаратуру брезентом и закрепил его липкой лентой.
Теперь Польников не сомневался, что прокола не будет. Он осторожно положил тумблер с обратной стороны оружия. Тихий щелчок, изданный тумблером, казался безобидным по сравнению с действием, скрывавшимся за ним. В тот же миг рядом с окошком загорелась маленькая зеленая лампочка — знак готовности бесшумно убить.
Утром в квартире Андреаса фон Зюдова раздался неожиданный звонок. Он сонным голосом ответил:
— Pronto. Кто говорит?
В ответ послышался грубый голос:
— Вы — репортер из «Мессаггеро»?
Когда Зюдов недовольно ответил «да», голос заявил:
— Это вы обнаружили ту одиозную могилу в Ватикане, не так ли? Все это ничто по сравнению со всеми другими гадостями, которые там происходят. Вам интересно узнать больше?
В тот же миг Андреас фон Зюдов полностью проснулся.
— Ну конечно! — воскликнул он. — Но почему вы звоните мне? Кто вы?
— Мое имя не имеет к делу никакого отношения. А что касается причины моего звонка, то я просто хочу заковать в наручники бандитов из Ватикана.
— Вы сказали бандитов, синьор? Вы можете назвать имена?
В ответ на вопрос Зюдова последовало продолжительное молчание.
— Имена! Факты! — настаивал Зюдов. — С одними намеками мы ничего сделать не сможем.
Звонивший долго откашливался и после довольно длительной паузы сказал:
— Понимаю. Мы можем где-нибудь встретиться?
Несмотря на волнение, Зюдов призвал себя к спокойствию.
— Послушайте, синьор, я даже не знаю вашего имени, а вы отделываетесь какими-то намеками. Как вы думаете, сколько людей звонят мне и пытаются продать какие-то сенсационные материалы, которые в итоге оказываются не более чем мыльным пузырем? Если вы больше ничего не хотите сказать…
— Не кладите трубку! — Звонивший явно занервничал. — То, что я собираюсь вам рассказать, очень важно.
— Так говорите же, черт бы вас побрал!
Незнакомец не ответил, и Зюдов положил трубку. По своему опыту, полученному за долгую карьеру журналиста, он знал, что это самый простой способ заставить кого-либо заговорить.
И действительно, не прошло и минуты, как телефон зазвонил снова. На этот раз незнакомец без предисловий перешел прямо к делу.
— Ватиканские коллекции картин — не что иное, как собрание копий. Рафаэль, Леонардо, Джотто — все это не оригиналы!
— Откуда вам это известно?
— Потому что я сам рисовал эти копии.
Теперь Зюдов не знал, что и сказать.
— Оригиналы, — продолжал звонивший, — были проданы в Америку, Японию и Германию. И на эти деньги была создана тайная организация, которую возглавила мафия, состоящая из кардиналов. Их цель — незаметное устранение папы. Этого достаточно?
— Вы можете доказать, что именно вы копировали мастеров? — спросил оторопевший Зюдов.
— Ну конечно, — рассмеялся незнакомец. — На каждой из моих копий стоят мои инициалы, крохотные, в самых неподходящих местах. Я догадывался, что они могут пригодиться.
Зюдов с трудом сдерживал волнение.
— Я вам не верю, — заявил он. — Ни единому слову не верю.
— Ну хорошо, — сказал незнакомец. — В таком случае пойдите в музей и посмотрите на портрет папы Лео X. Особое внимание уделите его кольцу с печаткой. В оригинале на кольце изображен инициал «Л» — от Леоне.
— Выходит, что наблюдение смотрителя Мейнарди, касающееся Мадонны Рафаэля, было верным?
— Конечно. До смешного плохая копия. Не моя. Говорят, ее рисовал немец — именно немец! Со мной подобной ошибки не произошло бы!
Зюдов задумался.
— Если за свою информацию вы хотите денег, то вынужден вас разочаровать.
— Речь идет не о деньгах. Я просто хочу, чтобы вы написали про то, что я вам сейчас рассказал. Если желаете, мы можем встретиться в девять часов вечера на Виа Аппиа Антика, монумент Коммодиуса.
И прежде чем Зюдов успел ответить, незнакомец положил трубку.
В силу своей профессии Андреас фон Зюдов не мог быть жаворонком. Ему требовалось определенное время, чтобы прийти в форму. Ранний звонок и, в первую очередь, его содержание привели Зюдова в замешательство.
Вновь зазвонил телефон. Из Остии позвонил Бродка и сообщил о своем бегстве из Неми в связи с покушением на него. Когда Зюдов рассказал ему о незнакомце, который готов поделиться информацией, дело приняло новый, неожиданный, оборот. Зюдов и Бродка договорились встретиться в обед на входе в Ватиканские музеи.
Из всего бесчисленного количества посетителей только Бродка и Зюдов чувствовали, как напряжение, ощущавшееся в самом воздухе, постепенно нарастает. С присущей им целеустремленностью они отыскали зал, в котором был выставлен портрет Лео X. На остальные произведения искусства они даже не смотрели. Зюдов хотел одного — подтверждения слов загадочного незнакомца.
Когда они принялись разглядывать портрет Лео X, им показалось просто невероятным, что это может быть копия. Несмотря на то что папское кольцо с печаткой было вполовину меньше натуральной величины мизинца, а саму печатку художник уменьшил в перспективе, они сразу увидели инициалы, предусмотрительно оставленные копиистом.
— Как бы вы прочитали эти буквы? — обратился Зюдов к Бродке.
— Д и П.
— Мне тоже так кажется. Итак, наш незнакомец был прав. Картина — не что иное, как подделка.
— Д. П.? Вы догадываетесь, кто может скрываться за этими инициалами? — спросил Бродка.
Спрятав руки в карманы, Зюдов снова погрузился в изучение картины. Он пожал плечами, проигнорировав вопрос Бродки, и через некоторое время сказал:
— Вы ведь кое-что понимаете в искусстве, Бродка. Считаете ли вы возможным, чтобы современный художник обладал способностью с такой точностью подражать Рафаэлю, что его подделки нельзя отличить от оригинала?
Бродка ухмыльнулся. В глазах Жюльетт он, вероятно, выглядел бы профаном по части искусства, но Александр многому научился и знал, что такая подделка, в принципе, возможна.
— Люди, понимающие в искусстве больше, чем я, — сказал он после паузы, — утверждают, что половина всех продающихся на рынке произведений искусства картин старых мастеров — не оригиналы.
Зюдов удивленно покачал головой.
— Рафаэля считают гением. А этот незнакомец рисует так же хорошо, как Рафаэль, и никто не знает его имени!
— Да, жизнь несправедлива, — сухо заметил Бродка. — Кстати, вы связались с синьорой Бонетти, дочерью фотографа?
— Ах да, я же вам не сказал. Мария Бонетти только сегодня возвращается с фестиваля шлягеров в Каннах.
— Впрочем, не так уж это и важно, — небрежно произнес Бродка, когда они направились к выходу и стали спускаться по огромной винтовой лестнице.
— Не говорите так, — упрекнул его Зюдов. — Интуиция подсказывает, что Мария Бонетти нам еще очень пригодится.
После наступления темноты Бродка и Зюдов отправились на Виа Аппиа. Часть пути они проделали на машине; затем пошли пешком по старой мощеной улице.