– Флаг поднимут, мистер Брок, не раньше, чем его превосходительство прибудет на берег или с флагмана будет дан сигнал пушечным выстрелом.
– И когда же это произойдет?
– Если не ошибаюсь, еще не все собрались.
– Вы имеете в виду Струана?
– Ну разумеется. Разве он не тайпан Благородного Дома? – Глессинг сказал это сознательно, зная, что тем самым разозлит Брока, а затем добавил: – Я предлагаю вам вооружиться терпением. Никто не приказывал вам, торгашам, высаживаться сегодня на берегу.
Брок покраснел от гнева:
– Вам лучше научиться отличать торговцев от торгашей. – Он передвинул языком за щеку кусок жевательного табака и сплюнул на камни под ноги Глессингу. Несколько капелек слюны попали на безукоризненно вычищенные туфли с серебряными пряжками. – Прошу прощения, – обронил Брок с издевательским смирением и отошел в сторону.
Лицо Глессинга словно окаменело. Не будь этого «прошу прощения», он вызвал бы Брока на дуэль. Гнусное отребье! – подумал он, кипя от возмущения.
– Виноват, прошу прощения, сэр, – обратился к нему главный старшина корабельной полиции, отдавая честь. – Сигнал с флагмана.
Глессинг прищурился от резкого ветра. Сигнальные флажки возвещали: «Всем капитанам прибыть на борт к четырем склянкам». Прошлой ночью Глессинг присутствовал на приватной беседе адмирала с Лонгстаффом. Адмирал категорически утверждал, что именно контрабанда опиума являлась причиной всех беспорядков в Азии. «Черт возьми, сэр, они утратили всякое чувство приличия! – громогласно возмущался он. – Ни о чем не хотят думать, кроме денег. Запретите продавать опиум, и у нас, черт возьми, не будет никаких проблем ни с этими дьяволами-язычниками, ни с торговцами, черт бы их побрал! Флот ее величества проследит за выполнением вашего приказа, клянусь Господом Богом!» Лонгстафф согласился с ним – и правильно сделал. Приказ, видимо, будет оглашен сегодня, думал Глессинг, с трудом сдерживая ликование. Хорошо. Самое время. Интересно, Лонгстафф уже сказал Струану о том, что отдает такой приказ?
Капитан Глессинг оглянулся через плечо на лениво приближающийся к берегу баркас. Струан всегда поражал его. Он восхищался им и ненавидел его – непревзойденного морехода, который избороздил все океаны мира, уничтожая людей, компании и корабли ради процветания Благородного Дома. Он так не похож на Робба, подумал Глессинг, Робб мне скорее нравится.
Он против воли содрогнулся. Возможно, и есть доля правды в тех сказках, которые шепотом пересказывают друг другу моряки на всех китайских морях, будто Струан тайно поклоняется дьяволу и тот за это наделил его властью на земле. Иначе как еще человек его лет мог бы выглядеть так молодо и сохранить свою силу, белые зубы, густые волосы и молниеносную реакцию, когда большинство людей в этом возрасте уже нетвердо держатся на ногах, ни на что не годны и выглядят полуживыми? И уж конечно, на кого Струан наводил ужас, так это на китайцев. Они называли его Старая Зеленоглазая Крыса-Дьявол и назначили награду за его голову. Награды, правда, были назначены за голову каждого европейца, но голова тайпана оценивалась в сто тысяч серебряных таэлей. Мертвого. Потому что никто не мог даже надеяться захватить его живым.
Глессинг с раздражением попытался пошевелить пальцами ног в туфлях с пряжками. Ноги ныли от холода, и он чувствовал себя неудобно в парадной форме с золотым позументом. Черт побери все эти проволочки! Черт побери этот остров, и эту гавань, и это бессмысленное использование добрых английских кораблей и добрых английских моряков! Ему вспомнились слова отца: «Разрази Господь этих штатских! Все, о чем они пекутся, – это деньги и власть. Им неведомо чувство чести. Они просто не знают, что это такое. Когда тобой командует гражданский чин, смотри в оба, сынок. И не забывай, что даже Нельсон прикладывал подзорную трубу к слепому глазу, когда им помыкал какой-нибудь олух в партикулярном платье». Как может Лонгстафф быть таким непроходимо глупым? Он ведь из хорошей семьи, получил прекрасное воспитание – его отец был дипломатом при испанском дворе. Или португальском?
И зачем Струану понадобилось убеждать Лонгстаффа прекратить военные действия? Конечно, мы получили гавань, которая способна вместить все флоты мира. Но что еще?
Глессинг обвел взглядом суда в гавани. Двадцатидвухпушечный корабль Струана «Китайское облако». «Белая ведьма», тоже с двадцатью двумя пушками, – гордость компании Брока. Двадцатипушечный бриг Купера и Тиллмана «Принцесса Алабамы». Красавцы, все до единого. Н-да, подумал Глессинг, за них стоило бы подраться. Я знаю, что могу пустить ко дну американцев. Брок? Трудная задача, но я лучше Брока. Струан?