Раскатистый грохот и султан огненного дыма, взметнувшийся ввысь, стал первым сигналом, которого дожидался тайпэн. Вслед за первым загремели новые взрывы, и там, где еще недавно стояли ровные ряды шатров, расплескалось море огня и пепла. Ракетные батареи юнь исчезали одна за другой, заставляя южных захватчиков выскакивать из палаток и носиться кругами по переполошенному лагерю. Пламя стремительно перекинулось на палатки и груженые возы инженерных отрядов, расположившихся на самом дальнем краю лагеря. Огненные дорожки, протянувшиеся туда и несколько взрывов, пусть и не таких сильных, как предыдущие, но довольно заметных, не оставляли никаких сомнений в деянии человеческих рук. Пожар ширился и разрастался, а звон тревожных гонгов и крики врагов были столь сильным и многочисленны, что стали отчетливо долетать до слуха Ши. Улыбнувшись с заслуженным самодовольством, Гхань спрятал ладони в широкие рукава вишневого суо и в сопровождении телохранителей из числа родовых воинов направился ко входу в помещения бастиона.
Через несколько часов, когда уже весь город судачил об утреннем происшествии, а юнь наконец–то удалось справиться с разрушительной стихией, тайпэн и дзито приняли в одном из внутренних дворов Юэ–сэн вернувшихся с победой бойцов.
В черной облегающей одежде, выкрашенной простым углем, или в пестрых зеленых накидках, наподобие дорожных плащей, разведчики и диверсанты низко склонились перед своим командиром, но тот немедленно велел им подняться. Сейчас в этом месте не нужно было говорить благодарственных речей и восхвалять чьи–то успехи. Создатель хитрого плана и его достойные исполнители получили намного большее удовлетворения от самого факта удачного завершения их маленькой авантюры. Больше у юнь не было ни артиллерии, ни инженерного корпуса, и уйдут недели, прежде чем они сумеют хоть как–то зарастить эту рану.
Усмехнувшись себе в густую черную бороду, Гхань сделал знак поджидавшему денщику из числа придворных ну–бэй, и поднос с мешочками золотого песка начал свое неспешное движение между замерших рядов. Ши умел вознаграждать по достоинству тех, кто был ему верен и оказывался способен исполнить данное им поручение. Но, несмотря на всю радость момента, мысль, сверлившая разум тайпэна еще с прошлой ночи, никак не хотела утихнуть. Почтовый голубь принес хорошие известия о том, что центральные провинции не останутся безучастно взирать на участь своих южных соседей, и войска Императора уже собираются, чтобы нанести свой удар. И только одно в этой новости столь сильно коробило душу Ши Гханя, что не давало ему уснуть. Этой причиной были имена командиров, входивших в имперский совет, а точнее то, что одним из них могло бы быть имя Сяо Ханя, имя единственного сына главы рода Юэ.
Этим же самым утром в четырех неделях пути от горных долин провинции Чжу другой полководец занимался в рассветный час почти тем же, что и его вассал–побратим. Тайпэн Мяо Гкень, один из пяти братьев–военачальников из последнего поколения семьи Овара, попал в Генсоку и задержался в Таури по чистой случайности. Длительный поход на восход через бескрайнюю гладь океана не принес желаемых результатов, как и многие прочие до него. Ни новых земель, ни великих чудес, ни затерянных плавучих храмов, которые год за годом искали посланники Императора, не скрывалось за гладкой чертой горизонта, и лишь утреннее светило появлялось оттуда день за днем в точно отмеченный срок. Многие считали, что приказ отправиться в подобное странствие был лишь мягким способом отстранить неугодного как можно дальше от Нефритового трона. Но Мяо никогда не попадал в опалу Единого Правителя, и год от года вел свои изыскания лишь по зову неугомонного сердца.
В свои неполные тридцать лет, Гкень успел побывать в столь невообразимо далеких местах, что иные жители Империи даже и не подозревали об их существовании. Как посол самой великой державы в мире и воплощение императорской воли, тайпэн объехал все Срединные царства, гулял по причалам вольных торговых городов Внутреннего моря, наслаждался родниковой водой в пустынных оазисах юга и охотился на снежных тигров и черных медведей в заснеженных скалистых фьордах, где зима царствует также долго, как лето, сменяя другу друга всего за несколько дней. Мяо был неплохим полководцем, и разные передряги, в которые он попадал, включая участие в одной гражданской войне, укрепили за ним его славу и титул. Но, ни война, ни богатство, ни преклонение других не манили его так сильно, как духи исканий, заставляя стремиться вперед к неизведанному и необъяснимому. Восходное море было одной из таких загадок, и пока так и не поддалось его напору, несмотря на все старания Гкеня.