– Давайте завтра пойдем туда же? Может, встретимся в Свечном переулке?
Тайрин стояла у окна, смотрела на убегающую улицу и плакала, а сказать, отчего эти слезы, не могла. Рука ее еще хранила тепло руки Лайпса. Она взглянула на спящего брата. «Так вот как это бывает… вот что он чувствует к Ауте. Как это больно и легко, как нежно и как тяжело, будто танцуешь сразу и с литами, и с флигсами… Что мне с этим делать?»
Челиса, дочь каесана-книжника
Все лето они были вместе: Тинбо, Тайрин, Аута, Бьёке, Мэтл и Лайпс. Почти каждый вечер они выбирались из города через лазейку, которая появлялась в стене с наступлением темноты. Там, за стеной, было их убежище от всех правил и законов Рилы.
После работы мальчишки заходили за девочками, и они до самой ночи бродили по улицам Рилы, покупая в лавочках пирожки, яблоки в карамели, сидр и засахаренные орешки. У Лайпса и Тинбо всегда было денег чуть больше, и они щедро угощали остальных. Иногда к ним присоединялись друзья Лайпса, книжники, правда, за стену никогда не ходили, только Лайпс был посвящен в этот секрет. На удивление, они все были веселыми, остроумными и не задирали нос. И Саро, лучший друг Лайпса, и молчаливый Микас, и увалень Бови. «Может, между нами и книжниками не такая уж большая разница, как нам всю жизнь твердили», – рассуждали Тайрин и Тинбо после таких прогулок.
Бабушке все это не нравилось.
– Дружба с книжниками не доведет до добра, – говорила она. – Того и гляди в нашу белочку влюбится кто-нибудь из них, и что нам тогда делать? Отдавать ее замуж за книжника?
– Ох, мама, – вздыхала Гела, – кто в их возрасте не влюблялся? Пройдет.
– Не так уж сильно мы и отличаемся друг от друга, – вставлял Тинбо.
– Да, только нас в десять лет ведут на площадь Отбора, и мы начинаем работать там, где скажут, а их – отправляют в школу, где учат, как управлять нами.
При этих разговорах у Тайрин вспыхивали щеки, и она всегда хотела убежать из комнаты, но оставалась и слушала. Бабушка, конечно, была права, но неведомая сила тянула ее к Лайпсу, и она не могла сопротивляться. Она мечтала однажды прочитать Лайпсу что-нибудь, как бы между прочим. Вот он удивится, этот необыкновенный Лайпс, который днем был почти мастером, почти хозяином мастерской и книжником, а вечерами гулял с ними по Риле и за стеной, держал ее за руку и смотрел так, что у Тайрин каждый раз пропадал голос, а заодно и все мысли в голове.
Каждую ночь Тайрин танцевала на лугу. Тинбо подбирал с земли пару первых попавшихся камешков, чтобы играть ей. Один раз Лайпс хотел будто бы в шутку отобрать их у него, но Тинбо не позволил. Они поборолись, но камешки остались у Тинбо. И Тайрин поняла, что Лайпс очень недоволен, хоть и делает вид, что это все игра.
А однажды случилась настоящая драка.
Они возвращались с работы, когда наткнулись на компанию книжников. Среди них был и Саро. Лайпс окликнул его, но тот не подошел, только махнул рукой: иди, мол, сюда.
– Я сейчас вернусь, – сказал Лайпс, перешел улицу и подошел к Саро и компании.
Тайрин, Тинбо, Мэтл, Аута и Бьёке остались ждать.
– Пойдемте, – сказала Бьёке, – нечего тут стоять, у него свои друзья.
– Перестань, Бьёке, – мягко возразил Тинбо. – Он сказал, что вернется. Нехорошо уходить.
– Ох! – вскрикнула Аута.
Лайпс врезал какому-то высокому тощему парню из книжников. Тот ответил. Началась драка. Тинбо, Мэтл и Саро бросились их разнимать, но растащили не сразу.
– Еще только попробуй! – кричал Лайпс, пока Тинбо и Саро уводили его подальше от книжников. Тощий парень ладонью вытирал разбитый нос, а красивая темноволосая девушка дала ему платок. И вдруг она с такой злобой глянула на Тайрин, что той захотелось сложить руки в знаке «доброго голубя», чтобы защититься от чужих недобрых мыслей.
– Что там случилось? Саро, кто это такие? Ты как?
Аута и Бьёке захлопотали вокруг Лайпса, но он смотрел только на Тайрин. По скуле разливался синяк.
– Так, ерунда. Будет теперь думать, прежде чем рот открыть.
Саро тоже смотрел на Тайрин, и она поняла, что драка случилась из-за нее, что тощий сказал что-то про нее, а Лайпс вступился. Но ее волновало другое.
– Кто та девушка? Темноволосая, в синем платье?
– А, это Челиса.
– Кто она такая?
– Ее отец бывший каесан, потом выбился в книжники.
– Как это? Разве так бывает? – спросила Бьёке и покосилась на Мэтла.
– Почему нет? – пожал плечами Лайпс. – Книжники – это ведь не народ. Это те, кто пробился. Отец Челисы очень богатый и купил себе права книжников.
– Бывают богатые не книжники? – приподняла брови Бьёке.
– Ну, встречаются. Ее отец водил торговые караваны через степи, вот и разбогател.
– То есть ему можно было покидать Рилу?
– Ну, кто-то же должен водить караваны. Да и кто бы говорил! – Лайпс обнял одной рукой Тайрин, другой Ауту. – Будто вы не нарушаете закон каждый вечер…
Аута засмеялась.
– Но все же, – не унималась Бьёке, – как каесан стал книжником?
– Заработал много денег, открыл лавочку, потом еще одну, и еще одну… «Самые нужные товары», вы их знаете.
– А-а-а, – откликнулись они почти хором. – Да, конечно, знаем!
– Ну вот, это лавки ее отца. А от богатства до получения прав книжников один шаг. И женился он уже на дочери книжника Сваку.
Бьёке фыркнула. А Тайрин с тревогой смотрела на Лайпса.
– Откуда ты все это знаешь?
– Не помню, наверное, отец рассказывал.
Она протянула руку к его лицу, хотела дотронуться до разбитой скулы, но Лайпс перехватил ее руку. Она спросила шепотом:
– Очень больно?
Лайпс промолчал, но почти коснулся губами кончиков ее пальцев.
Все остальные сделали вид, что ничего не заметили. У Тайрин кружилась голова. «Он будет тем, кто поцелует меня впервые», – поняла в эту секунду Тайрин. Поняла так отчетливо, будто это уже случилось.
Челиса и драка с тем тощим не шли у Тайрин из головы. Что же такого он сказал, если Лайпс бросился с кулаками на своего приятеля? Может – что бродить по городу в компании побежденных унизительно? Или что Лайпс мог бы влюбиться в кого-то получше? Тайрин не знала ответа, и ни Тинбо, ни Лайпс не хотели об этом говорить.
– Забудь, – сказал Лайпс, – это наше дело.
– Да какая разница, Тари? – сказал Тинбо. – Главное, Лайпс дал им отпор, да?
«Да», – думала Тайрин, но мучилась оттого, что Лайпс продолжает общаться с Челисой и ее друзьями, будто ничего не произошло. Несколько раз после драки они встречались на улицах, парни обменивались рукопожатиями, как добрые приятели, и расходились, но еще долго Тайрин жег взгляд серо-голубых глаз Челисы. Изучающий и насмешливый.
Бывали дни, когда она чувствовала себя до краев наполненной любовью и силой, и тогда казалось, что никакая красавица Челиса ей нипочем, но иногда тоска закрадывалась в сердце и зудела там осой. Особенно если Лайпс вдруг скажет:
– Неплохой спектакль вчера смотрели, да, Саро?
И они с Саро и Микасом начнут обсуждать спектакль, не замечая хмурых взглядов тех, кто идет рядом и кто никогда не сможет поддержать этот разговор, ведь для побежденных народов вход в театр закрыт. В эти минуты Тайрин чувствовала себя так же, как под взглядом Кинату, когда только-только училась перерисовывать картинки.
Осенью Эйла вышла замуж за Хетла, и они поселились в их доме, потому что Хетл был беден, чтобы купить свой дом, а у его родителей места было еще меньше, чем у Литтэров. Бабушка стала спать на кухне, а Элту – с Тайрин и Тинбо. Тайрин радовалась, что их с Тинбо оставили вместе в детской.
Хетл рассказывал по вечерам страшные хэл-марские сказки про меревишу, драфей и женщину с тремя петухами вместо головы. Отцу это не нравилось, но Тайрин не могла насытиться и просила еще. Ее завораживали жуткие истории, будто только поднявшиеся из глубин хэл-марских болот. Она видела, как Эйла счастлива, что наконец-то стала его женой, и чувствовала, будто что-то в ее собственной жизни идет не так, где-то она свернула не на ту дорогу. Огонек из их подвала унесли в дом Миттеров, и ей казалось, что все дело в этом. Она потерялась во тьме без него.