Нэш
Тропинка была такой узкой, что иногда Тайрин задевала плечами деревья. Они шли по лесу, где вьюны и омелы густо оплели стволы буков, грабов и дубов, где мох покрывал нежной мягкой шапкой каждый камень, а в тени валунов прятался тихий ручей. Тайрин впервые видела такие старые, корявые деревья со скрюченными пальцами веток и бородавками засохших плодов. Они сплетались ветвями там, наверху, образуя крышу. Тайрин тосковала по небу, по открытому пространству. Красно-бурые тропинки риланского леса выцвели, стали сначала желтыми, потом белесыми и поползли вверх. Нэш и Тайрин поднимались в горы. Ночевали под деревьями, завернувшись в свои плащи, ели сухари, сыр и вяленые грибы из запасов Нэша, пили родниковую воду. Каждый раз над едой Нэш что-то неразборчиво шептал.
Лес скатывался с гор, и торчали в нем хлебными горбушками молчаливые серо-коричневые скалы. Желтые пятна кленов среди зеленых дубов и багряные всплески скумпии делали эти места похожими на яркий платок. На третий день среди зелени, в просвете между деревьями мелькнуло что-то светлое, но Нэш не сбавил шага, и Тайрин послушно шла следом, хотя внутри начинала подниматься тревога. Что там такое? Не дерево, не скала, но что тут может быть, кроме деревьев и скал? Они подошли еще ближе, и Тайрин увидела полуразрушенную стену из очень белого камня, украшенную сложным орнаментом. Каменные плиты были кое-где покрыты вьюном, а дикий барбарис, кизил и терновник впивались в камень цепкими пальцами корней, будто хотели разорвать стену на части. Пахло лимонником и сухой травой.
– Остатки халаимских укреплений, – сказал Нэш и снял заплечный мешок.
Тайрин подошла ближе. На каждом камне стены был выдолблен рисунок или какая-нибудь надпись на халаимском. Округлая вязь слов вплеталась в орнамент и снова переходила в слова. Четкие и плавные линии текли, как вода, и вставали, как горы. Ни лес, ни время не нанесли им вреда. Тайрин вела пальцем по вязи букв, будто через прикосновение надеялась понять незнакомый язык или хотя бы угадать написанное. Стена была частью большого города сильного народа.
– Что здесь произошло? – спросила она Нэша.
– Война.
Тайрин отдернула руку. Вспомнила недочитанную книгу про халаимского князя Лиодо. Нэш, отдохнув, поднял мешок и двинулся вдоль стены. Тайрин пошла следом, и пока шла, вела рукой по стене. Город внутри скалы. Выдолбленные в мягком белом камне маленькие комнатки с террасами. На белой земле еще читались остатки древних дорог, по которым шли подводы в Халаимское княжество. Тут, в горах, у халаимов было большое царство, построенное на скалах в пестрых лесах. Десятки горных городов, укрепленных крепостей и тысячи людей – все сгинуло под пятой Империи. Они уходили все дальше и дальше на запад, пока не оказались у ворот Рилы, загнанные, измученные. Там они и остались – в риланской роще. Их не пощадили – слишком долго они сопротивлялись власти императора.
– Мы заночуем сегодня здесь, – сказал Нэш, когда они поднялись на плато.
– Прямо здесь?
– Тебе страшно?
– Нет.
Тайрин не чувствовала незримого присутствия прежних хозяев, за столько лет эти места покинули даже призраки. Пустота и тишина жили здесь.
Нэш ушел в лес, по своему обыкновению не сказав, зачем и надолго ли. Тайрин нарвала толстый пучок полыни, связала из него веник и подмела их пещерку. Потом побродила вокруг и наткнулась на ручей. С удовольствием вымылась в холодной воде, то и дело вздрагивая от шороха падающих буковых орешков. Нэш вернулся с охапкой хвороста – сегодня у них будет костер. Тайрин обрадовалась этому, она хотела погреться и поесть чего-нибудь горячего.
Они сварили похлебку из каких-то кореньев, которые насобирал Нэш.
– Ты умеешь охотиться? – спросила Тайрин.
Нэш помедлил с ответом.
– Да. Но не буду. Сейчас осень, в лесу полно еды, нет необходимости убивать.
– Ты так любишь животных? – удивилась Тайрин. Нэш не был похож на того, кто будет плакать над раздавленным тяжелой повозкой котенком.
– Я не люблю животных, – проворчал Нэш. – Но они не заслужили участи быть нашим обедом. Они такие же, как мы. Мы равны.
– Хмг, – только и смогла ответить Тайрин.
Она впервые встречала мужчину, который предпочитает суп из кореньев свежему куску мяса, да еще по такой странной причине. Но тут она вспомнила императорскую охоту. В тот вечер она была зайцем в лесу, была оленем, лисицей, они были равны, сын императора уравнял их своей охотой, для него не имело значения, кого поймать – ее, волчицу или кого-то из бьюи. Она и все жители леса испытывали одни и те же чувства: страх, отчаяние, желание спастись.