– Мы с тобой еще поговорим об этом, маленькая, – улыбнулась древесная повитуха, а потом сказала: – Далва хороший человек. Ему можно доверять. И ты хорошая. Тебе тоже можно доверять. Скоро совет попросит вас с Далвой помочь Атунскому лесу и Семи островам. Не отказывайтесь.
– Мне надо вернуться в Рилу.
– Надо ли?
– Я должна увидеть своих.
– И опять накликать на них беду?
– Я могу превратиться в кого-нибудь! Никто меня не узнает!
– А если волшебство не сработает? Если на стенах Рилы древнее заклятие, которое смывает все чары? А если ты попадешься? А если ты не сможешь больше уйти и тебе придется всю жизнь провести в клетке, скрываясь от законов бездушного города?
Тайрин содрогнулась. Она вспомнила перевал Чок, долину у Турьего озера…
– Я хочу жить в Хофоларии. Я хочу вернуться и вернуть туда свой народ.
Древесная повитуха кивнула:
– Вот и славно.
Она улыбнулась и пошла прочь, почти в ту же секунду сделавшись неразличимой среди деревьев.
Пережить зиму
Пришла зима. Оказалось, Тайрин никогда и не видела настоящей зимы. Да, в Риле было холодно, завывали ветра и падал снег, который тут же убирали с улиц. Да, они сидели по теплым кофейням и с тоской ждали весны, но, боги-боги-боги, их зима была просто не очень ласковой осенью, если сравнивать ее с зимой Атунского леса.
– Деревьям пришло время отдыхать, – сказал Бунгва. – Готовьтесь к зиме.
И все принялись готовиться: доставать одежду из меха и обувь из войлока, запасать еду, хворост, утеплять жилища – на зиму все атуанцы спускались в землянки, жили там до самой весны. И выходили только на охоту. Перед этим долго и всем народом молились – просили прощения за то, что идут убивать зверей, что не могут иначе. Без теплых шкур и мяса не выжить зимой.
Однажды Тайрин спросила у Далвы:
– Разве это правильно, что я живу вот здесь, в этом доме?
– Разве у тебя есть другой?
– Я хочу вернуться в горы, вернуться в ту деревню, где мы с тобой ночевали, мы восстановим ее и…
– Это невозможно.
– Ты же видел ее! Там можно жить! Все отстроить заново нетрудно! Собрать хофоларов по всей Империи, вернуть их домой!
– Хофолария осталась в горах, за десятки дней пути отсюда.
– Но я хочу жить там!
– Но сейчас ты со мной.
– Я тебе не жена!
– Но ты будешь ею!
– Не буду! И ты сам это знаешь!
Далва ударил кулаком по стволу.
– Не бей дерево, оно тут ни при чем, – сказала Тайрин.
Они продолжали делать свои дела (Тайрин чистила рыбу, Далва шил шапку) и не смотрели друг на друга. Это была их первая размолвка и первый серьезный разговор о будущем. «Как он не понимает? – думала Тайрин. – Мы все время вместе, только спать он уходит неизвестно куда. Но кто мы друг другу? Муж и жена – нет! И не друзья, потому что это не похоже на дружбу. Он не брат мне. И что про нас думают все остальные? А может, у них так принято?» Она глянула на Далву. Он смотрел на нее. И она не могла отвести взгляд. Он был лесом. Был небом. Он был землею. Он был частью общего полотна ее жизни, и она не могла выдернуть его нить, не хотела.
– Я люблю тебя, Тайрин – сказал он вдруг по-хофоларски. – Люблю с того самого мига, когда ты перешла мою тропинку в лесу под Рилой. Ты засмеялась, когда я сказал, что протаптываю тропинки, и этот смех вымостил дорогу в моем сердце. Я не умею говорить, я не знаю, как об этом говорят. Но я хороший контрабандист, я многое умею, и я никогда тебя не обижу.
Тайрин закрыла ему рот рукой. Она боялась, что еще секунда, и он скажет какую-нибудь глупость, а ей хотелось сохранить его слова такими, какими они уже прозвучали в этом морозном воздухе. Далва замычал, потряс головой, освобождаясь, и сказал:
– Мне все равно на их законы, мы уйдем отсюда, куда ты захочешь. Весной я попрошу тебя стать моей женой.
– Весной?
– Ну… – Он неловко улыбнулся. – Надо пережить зиму.
Ночи стали длинными, дни – серыми, воздух – студеным. Сугробы наметало такие, что Тайрин не было видно, когда она шла по узкой расчищенной тропинке от одного дома к другому. Но самое страшное – это морозы. Каждый вдох обжигал легкие, доставал до самого сердца. Все мысли выветрились из головы, все желания уснули. Иногда, во сне, к ней приходила Тшула, древесная повитуха, гладила по спине своими огромными шершавыми ладонями и шептала: «Ничего не умерло, все просто уснули до весны. Не тревожься, не печалься, жизнь идет как идет, и никто не в силах предугадать, что ждет нас за поворотом». Тайрин научилась спать подолгу и ни о чем не думать.