Иногда Тайрин вспоминала о книге из библиотеки Джангли, она все хотела ее перечитать, но дела уводили в сторону, каждодневные заботы заполняли все время, такое медлительное и угрюмое сейчас. Она листала книгу, гладила обложку, вспоминала слова, что прятались под ней, а вместе с ними и риланский лес, Джангли, Си, Лайпса и свою семью. Эта книга будто связывала ее с прошлой жизнью, когда ее еще звали Тайрин, когда она танцевала.
Атуанцы сидели по своим берлогам, занимались какими-то непонятными Тайрин делами: перебирали семена растений, просушивали их, пересыпали из одного ящика в другой, бережно перекладывая из ладони в ладонь.
– Это чтобы они не заплесневели, – объяснил ей как-то Бунгва. – Весной мы повезем их через всю Империю, рискуя жизнью, и должны быть уверены, что все они прорастут на островах.
Иногда выдавались теплые хмурые дни, небо набухало снегом, а мороз отступал. Атуанцы выползали из землянок, бродили среди деревьев, негромко разговаривали, подкармливали белок, косуль, лосей, пели гимны Большедреву, своему главному божеству, прародителю всех деревьев этого леса. В песнопениях Тайрин не участвовала, да и в разговорах тоже. Она по-прежнему была здесь чужая, пришлая.
В один из таких дней Тайрин снова встретилась с Тшулой. Она набрела на нее случайно, когда гуляла по притихшему лесу, разглядывая беличьи следы. Тшула сидела в центре лесной поляны на деревянной скамье, рядом стояла прялка, Тшула пряла. Она подняла свое большое лицо и улыбнулась Тайрин. А потом спросила:
– Умеешь прясть?
– Прясть? Нет… я не умею ни шить, ни вязать, ни вышивать, нитки не слушаются меня. У меня все валится из рук, такой уж уродилась. Зато я умею танцевать. И читать.
Тшула посмеялась, потом сказала:
– Тебе надо учиться прясть, Тайрин. Садись-ка рядом со мной.
– А что ты прядешь?
– Как что? Зиму. Сны людям и деревьям. Ожидание весны.
Тшула зачерпнула рукой пригоршню снега и устроила его на лопаске. Он повис там, как ком белоснежной овечьей шерсти, и что-то дрогнуло в сердце Тайрин, будто голоса всех хофоларок, испокон веков выращивающих овец и прядущих из их шерсти пряжу, вдруг качнули мир в нужном направлении. Тайрин ощутила это движение, шорох веков, проходящих сквозь нее через женщин ее древнего рода: маму, бабушку, прабабушку – и так до самой глубины, до самого сердца мира, где все было сотворено, всему даны имена и названия. До точки, где все женщины ее рода спряли для нее нить, которую она сматывает сейчас в клубок своей жизни. Она вместила их всех и каждую поблагодарила сейчас, пока смотрела, как Тшула тянет снежную нить, пока крутилось веретено. Она не села рядом с Тшулой, но именно в этот миг пообещала себе, что вернется в Хофоларию во что бы то ни стало и там спрядет свою первую нить.
Тшула пряла легко. Кто она? Человек или бьюи? Тайрин никогда не встречала таких людей, но в книге Джангли про бьюи не было сказано о ней ни слова.
– Кто ты? – вырвалось у Тайрин.
Тшула посмеялась своим тихим смехом, журчащим, как вода под снегом.
– А я все ждала, спросишь ли ты. Я немногим показываюсь, Тайрин. Только живущие в этом лесу люди знают обо мне. Но ты такая же, как я, – так мне чувствуется.
– Я? Но я человек, я не бьюи!
– И я не бьюи. Я – пряха. Пряха, которая любит деревья больше, чем свою прялку.
Тайрин не могла понять: ну и что, что пряха? Ее бабушка тоже умела прясть! И мама, и Эйла! Но кто из них мог спрясть снег? Зиму, сны, ожидание…
– Почему же ты прядешь, если не любишь? – спросила она.
– Ну, кто-то же должен, – улыбнулась Тшула.
Тайрин посмотрела на клубок светло-серых, как пасмурное небо, ниток в ее руке.
– Ты научишься, если захочешь, Тайрин Лиар из рода Таров, хофоларская ведьма, выросшая в Риле и сбежавшая оттуда с первым встречным.
– Научусь чему? – В голове у Тайрин что-то звенело и мешало думать.
– Прясть нитки для полотна этого мира.
И Тшула подхватила прялку и ушла в лес, растворившись среди спящих деревьев. Тайрин смотрела ей вслед и знала теперь, что, куда бы ни завела ее жизнь, на какую бы дорогу ни вывела, у нее есть сила, куда более могущественная, чем менять облик вместе с именем, успокаивать дождь танцем или влюблять в себя красивых парней.
Контрабандисты
Когда зима перевалила за середину, Бунгва созвал в своей землянке совет. Здесь были и Улата, и Нэш, позвали и Тайрин.
– Скоро весна, – сказал Бунгва, – время Далве ехать к Северным островам, чтобы осенью они смогли посеять семена в своей земле. Но Улата должна идти в Рилу. Мина пойдет с ней. Твис и Клебфа отправятся к Северным островам по верхней дороге, Гун и Табира – по центральной. Но нужен кто-то, кто заменит Улату и встанет с Далвой в пару.