Тайрин чувствовала, как жизнь уходит из нее. «Наконец-то, – подумалось ей. – Совсем скоро я обернусь белкой навсегда и поскачу по небесному лесу туда, где ждет меня Нэш… если это его настоящее имя». И она испугалась, что, не зная настоящего имени, не сможет отыскать его в небесном лесу.
Загрохотал замок, но Тайрин даже не шелохнулась. Потом дверь открылась, и в камеру ворвался яркий солнечный свет. Она повернула голову и увидела два темных силуэта. Она подумала, что, наверное, это и есть смерть, потому что два голоса, давно забытых, но узнанных ею, сказали хором, но вразнобой:
– Это не Марга! Куда вы ее дели?
– Тайрин? Как ты здесь оказалась?
Свет заливал силуэты в дверном проеме, и голоса этих девочек тоже становились светом. Тайрин знала: надо удержаться в человеческом обличье. Надо удержаться, чтобы ее не убили на месте. Но зачем? Зачем ей не быть убитой? «Потому что во мне горит огонек Хофоларии. Вдруг я и впрямь последняя хофоларка и никто, никто не узнает правду о нас?»
Она расправила плечи и вздернула подбородок.
Непоследняя глава
Скрипели качели. Шумели деревья. Плескалась вода. Всего в двух шагах. Мия сказала, что это море. Встань, Тайрин, посмотри, ты же никогда не видела моря. По саду бегали три маленькие девочки. Взрослые шикали на них, говорили, что нельзя громко смеяться, кричать. Они показывали на Тайрин: «Ей нужно отдохнуть». Но Тайрин нравились девочки. Нравилось, что они шумят. Ей не нужно отдыхать, не нужен покой.
Мия приносила ей вкусную кашу с орехами и горячий чай. Си садилась рядом, держала ее за руку. Они спасли ее, вытащили из тюрьмы. Почему же так поздно? Почему они не успели вовремя? Тайрин не спрашивала. Она не могла говорить, слова застряли у нее где-то в животе. Может быть, когда-нибудь они смогут снова вырваться из ее рта, но пока… Ей нужно домой.
Еще был Санди. Добрый мальчик с синими хофоларскими глазами. Он сделал ей эти качели. Он приносил ей цветы, красивые ракушки, ягоды. Он читал ей книги и рассказывал истории. Он смотрел на нее нежно и внимательно, как раньше иногда смотрел Тинбо.
Однажды пришла старуха. Она скинула ее ноги с качелей и сказала:
– Подвинься, детка, я тоже хочу покачаться.
Тайрин села. Почему ее не оставят в покое? Ей нужно домой.
– Долго ты будешь оплакивать свою жизнь? – спросила старуха.
Она была высокая, с коротко остриженными седыми волосами и в какой-то странной, не старушечьей одежде. В такой ходил на работу на лесопилку папа. От нее и пахло похоже – стружкой и столярным клеем. Тайрин посмотрела ей в глаза. Что она сказала?
– Послушай, девочка, я знаю о твоей утрате. То есть… я, мы все можем предположить, что ты многое пережила, испытала, потеряла. Но жизнь не закончилась. Твоя – нет.
Тайрин встала с качелей и ушла. Она шла сквозь сад туда, где шумело море. Шла, чтобы не слушать эту старуху. «Моя жизнь… что осталось от нее? Какие-то обломки. И что мне делать с ними?» Она вышла на берег. Остановилась, глядя на бесконечный синий простор. Вот оно, значит, какое. Вот куда уезжают летом книжники из Рилы. Она села на песок. У нее не было сил идти. Она смотрела в лицо морю, слушала его голос и вспоминала Хофоларию. Да, одни обломки. Но и там, за перевалом Чок, – тоже. От ее народа – тоже. Она вспомнила Тшулу. «Тебе надо учиться прясть». Тшула прядет снег, прядет жизнь леса, прядет ожидание весны. Если Тайрин вернется на свою землю, сможет ли она спрясть нить своей судьбы заново?
Кто-то подошел и встал за ее спиной, но Тайрин не оборачивалась. Она и так знала кто.
– Здравствуй, – сказал он на хофоларском.
Тайрин зажмурилась. «Не надо», – хотела попросить она. Но не смогла. Ей хотелось еще раз услышать.
– Я знаю мало слов, но я выучу еще, – сказал он и сел рядом.
У Санди синие глаза и темные кудри. Он не похож на Тинбо, но похож на хофолара. Он смотрит на нее так внимательно, будто хочет разгадать, прочитать ее душу, как книгу. А Тайрин смотрит на море. Она хочет запомнить эту синеву и этот простор. Она вернется в Хофоларию и смастерит себе прялку. Она – Тайрин Лиар из клана Таров.