Вера в магические и сверхъестественные силы порождается определенным уровнем коллективных представлений и закрепляется традициями; даже образованному человеку нелегко преодолевать свое инстинктивное беспокойство перед дурными приметами и труднообъяснимыми явлениями. Ранний буддизм, акцентируя внимание на практической стороне своего учения, неопределенно и обтекаемо говорит о божественных и сверхъестественных силах внешнего мира, признавая их существование и ничего конкретно не утверждая. Поэтому буддизм, естественно, наследовал и некоторые магические формулы-мантры, перешедшие к нему главным образом из брахманизма и других местных верований. В наиболее ранних махаянистских текстах мантры известны как дхарани, а в палийских текстах — как паритты. Мантры — это магические формулы, якобы защищающие от опасности и помогающие достигать благополучия в жизни. Тантризм получил специфическую разработку в буддизме. Основные различия между индуистским тантризмом и буддийским тантризмом заключаются в том, что центральной концепцией индуистского тантризма является с акта (божественная сила), который выступает в виде созидательного женского аспекта высшего бога (Шивы) или его эманации, а центральным идеалом буддийского тантризма считается праджна (знание, мудрость). Если индуистский тантрист старается объединиться с божественной силой, чтобы обрести мир и могущество, то буддийский тантрист рассматривает божественную силу как силу, создающую иллюзии и от которой можно избавиться только с помощью праджны, следовательно, буддист старается освободить себя от любых сверхъестественных сил, делающих его узником «колеса жизни» (сансары). Большинство буддологов полагают, что буддийский тантризм оформился в определенную систему к концу III в. н. э. Уже у ранних махасангхиков существовала система мантрических формул в работе «Дхарапи-питака». «Манджусримилакалпа», написание которой относят примерно к началу нашей эры, содержит не только многочисленные мантры и дхарани, но также описания мандал (магические диаграммы) и мадр (ритуальные жесты).
Начиная с VII в. н. э. тантры становятся основным средством спасения для сторонников школ Махаяны. Если судить по работе «Мантра-яна» («Колесо мантр»), то ничего нельзя достигнуть без практики бормотания заклинаний. В четвертой главе «Маха-Вайрочана-сутры» магическая сила мантр объясняется следующим образом: благодаря первоначальной клятве будд и бодхисаттв магические силы перешли в мантры, так что с помощью произнесения их каждый может получить бесчисленные заслуги 37.
Заклинания могут иметь различную форму, например: «Ити мити кити-бхих ксатипадани сваха» или «Ом мани падме хум», переводить их бесполезно, ибо слова не несут какой-либо смысловой нагрузки, поэтому их нельзя понять с филологической точки зрения. Считается, что гуру осознает их внутреннюю ценность с помощью своего йогического опыта, который невозможно изучить по книгам, и поэтому не стремится осознать их литературного содержания. Тантристы объясняют, что заклинания написаны специальными идиомами, языком символов и секретными условностями, так как обычная логика не в состоянии отразить высший опыт мысли. Поэтому посвященный тантрист обращался к символам, к однородным словам, к парадоксам.
Таким образом, ценность и значимость мантр зависит не столько от слов, составляющих заклинание, сколько от воли и прозрения декламатора, причем большое значение придается интонациям, повторениям, ритуальным жестам и знанию магических диаграмм. Согласно тантрической теории, главное ритуальное действие должно затрагивать три стороны нашего существа: тело, речь и мысль. Тело действует с помощью жестов, речь — через мантры, мысль — через транс. Тантра комбинирует слепую веру в авторитет духовного наставника с практиками медитации, заимствованными у йогачаров, и с метафизикой мадхъямиков. Тантра унаследовала огромный пантеон мифологических божеств, сверхъестественных сил, волшебство, колдовство, черную магию, хотя тантристы не возражают против метафизического утверждения «Праджанапарамиты», что единственной реальностью является пустота, а все остальное многообразие — это лишь игра нашего больного воображения.
Тантристы учат, что человеческое тело — это микрокосмос, который содержит низшие и высшие формы видимого феноменального мира. Этот микрокосмос может быть повергнут в адское или небесное состояние. Процесс, с помощью которого человеческое существо может духовно вознестись или пасть, совершается внутри трех вен позвоночника. Слева от центральной вены — Расана находится вена Лалана, справа — вена Авадхутика. Лалана и Авадхутика обвивают центральную вену, не касаясь ее. Все три вены, из которых две крайние имеют спиральную форму, поднимаются от заднего прохода к центру глазного яблока. Вена Лалана отождествляется со знанием, а Авадхутика — с состраданием. Первая вена — статична (неактивное, чистое знание), вторая вена представляет динамические мировые силы. С помощью дыхательных упражнений посвященный в тантру старается поднять сострадание и мудрость по боковым венам в центральную вену, в которой обе силы, сострадание и мудрость, сливаются и образуют силу просветления, а когда просветление достигает глазного яблока, наступает прозрение, и человек постигает «высшую истину», т. е. осознает единство всей вселенной и растворяет свою индивидуальность в пустоте.
Мудрость (праджна) считается пассивным, всеобъемлющим женским принципом, из которого все развивается и в котором все теряет смысл; а сострадание отождествляется с динамическим мужским принципом активной универсальной любви. Поэтому у тантристов процесс просветления получил символическое изображение как слияние мужчины и женщины в экстазе любви, что рассматривается как состояние высшего счастья, которое невозможно описать. Подобные изображения часто встречаются в тибетских монастырях, а описание сексуальных отношений как процесса просветления содержится в некоторых работах школы Махаяны.
Тантристы утверждают, что подобный метод познания истины гораздо результативнее, чем другие пути, разработанные в иных школах буддизма. Однако, по их уверениям, тантрические заклинания в соединении с медитацией могут даровать сверхъестественные возможности многим адептам, неспособным подняться до высшего духовного уровня. Поэтому, как констатируют тантристы, в практике нередко наблюдается, что верующие, наделенные магическими силами, не знают, как распорядиться ими и, не выдерживая соблазнов, погружаются в пьянство и разврат. И такие люди не могут, мол, считаться истинными тантристами, так как они унижают свою религию и ее «возвышенные» эзотерические практики. Священные тантрические писания, чтобы уберечь верующих от коварных мирских сетей, в которые они могут попасть по незнанию, предписывают тантристам достигать спасения только под руководством духовного наставника. Такой наставник, будучи специалистом в определенных тантрических методах и практике, направляет только тех учеников, которые согласны безоговорочно следовать его учению и выполнять все его указания и требования. Каждый наставник считает правильным только свои методы и эзотерические практики, недаром в Тибете существует поговорка, что сколько лам (или наставников), столько и религий. Маленькие группы посвященных сторонников собираются вокруг своего духовного учителя, и все то, что говорится или совершается вне этих групп, считается очень далеким от истины.
Если Будда, как это записано в палийском каноне, гордился тем, что он не держит в тайне ни малейшего знания, которое служит спасению, то для тантры имеет очень большое значение разделение между эзотерическими и экзотерическими практиками. Вторые доступны всем верующим, в то время как первые могут узнать только посвященные под личным руководством духовного наставника. Без посвящения невозможно начать духовного обучения. Подобные инициации сохраняются лишь в примитивных обществах, поэтому можно считать, что тантрический буддизм возвратился к примитивному мышлению и действию.
Вероятно, в конце I и начале II тысячелетий таи были знакомы не только с практикой тантризма, но и с некоторыми его философскими положениями. После утверждения сингальского буддизма в верованиях таи сохранились многие магические практики тантрического буддизма, прекрасно сосуществовавшие с анимистическими и пураническими культами.