Сангха официально отстранена от политики (ст. 87 конституции запрещает монахам и послушникам участвовать в выборах), но фактически роль членов сангхи настолько значительна, что это не может не отразиться на внутренней политике страны.
Когда министра иностранных дел Таиланда Таната Комана спросили, влияет ли буддизм на политику страны, он ответил: «Конечно, вы должны понять, что во многих тайских деревнях буддийский монастырь является центром всей деревенской жизни, и монахи этого монастыря влияют на все аспекты жизни. Когда крестьянин попадает в беду, когда он поссорился с соседом, когда ему нужен совет или он хочет получить информацию, он обращается к местным монахам, а не к районному представителю центральной власти. Этот образ жизни передается от поколения к поколению, и в этом смысле, только в этом смысле, я соглашаюсь, что монахи играют политическую роль» [122, 95—95].
В настоящее время буддийский монастырь остается единственным реальным политическим и социальным центром жизни сельского населения Таиланда. На территории монастыря проводятся собрания, показывают кинокартины, устраивают лекции, и даже избирательные кампании проводятся в монастыре, где устанавливаются урны, так как это единственное подходящее место для массовых сборищ в деревне (государственные школы нередко расположены на территории монастыря).
Буддийская церковь в Таиланде имеет огромное идеологическое и политическое влияние еще и потому, что через ее фильтры-монастыри ежегодно проходит около 200 тыс, молодых людей в возрасте 20—24 лет, а через систему образования и органы информации буддийская мораль насаждается в сознание всего населения.
Политическое влияние сангхи наиболее заметно в северо-восточных провинциях Таиланда. В 15 провинциях этого района проживает около 10 млн. человек. Это наиболее бедный и запущенный район страны, традиционно не пользовавшийся вниманием центральных властей. Начиная с XV в. правительство Аютии, а затем Бангкока требовало от населения этих окраинных провинций только налоги и рабочую силу, ничего не давая взамен. Поэтому люди этого края всегда относились с подозрением и недоверием к правительственным чиновникам. И в настоящее время крестьяне Северо-востока сомневаются в том, что центральное правительство хочет им помочь, осуществляя различные программы коммунального развития сельских районов. Их сомнения небезосновательны. Многие чиновники государственного административного аппарата рассматривают направление их в эти районы как ссылку, поэтому не проявляют инициативы, довольно беспомощны и инертны. Для большинства крестьян единственными реальными авторитетами остаются члены сангхи. В беседе с американским журналистом один монах сказал: «Монахи могут найти подход к людям лучше, чем правительственные чиновники. Правда, иногда, когда монахи рассказывают людям слишком много, правительство считает их коммунистами... Временами правительство направляет сюда, т. е. в район Након Пханома, чиновников, которые стараются нахватать сколько можно, забывая о том, что надо помочь людям...» [122, 87].
Недоверие и подозрительность крестьян северо-восточных провинций к мероприятиям, разработанным в Бангкоке, настраивает правительственных служащих даже против буддийских монахов, и чиновники предпочитают не обращаться к членам сангхи даже тогда, когда последние участвуют в осуществлении правительственных программ. Присутствие американских советников и специалистов лишь осложняет взаимоотношения между представителями властей и крестьянами, которые смотрят на всех европейцев как на людей, живущих вне буддийской этики и поведения. Будучи не в состоянии решить проблему преодоления экономической отсталости Северо-восточного района, напуганное непрекращающимся повстанческим движением в этом крае, центральное правительство вынуждено все чаще обращаться за помощью к сангхе. Тайские крестьяне настолько уверовали в неучастие монахов в политических кампаниях, что сотрудничество последних с властями вызывает удивление верующих. Поэтому некоторые буддийские лидеры опасаются, что совместные действия членов сангхи и правительственных чиновников могут создать у верующих убеждение, что сангха является политическим инструментом в руках правительства, и это приведет к ослаблению веры и престижа сангхи. Подчеркивая свое уважение к независимости буддийского монашества от государства, таиландский кабинет министров объявил в сентябре 1966 г., что любая просьба к монахам в деле обеспечения поддержки правительственным программам и мероприятиям должна быть вначале направлена на утверждение в совет сангхи. Только в том случае, если совет сангхи удовлетворит просьбу правительственных учреждений, департамент по делам религии имеет право составить список монахов, выделяемых для помощи местным властям и организациям [122, 98].
Сотрудничая с сангхой и показывая свое уважение к ее членам, особенно в печати, правительство внимательно следит за поведением монахов и в случае необходимости применяет к ним санкции на основании антикоммунистического закона от 1952 г. Этот закон позволяет полицейскому, начиная с младшего лейтенанта, и правительственному судебному чиновнику арестовывать коммунистов и сочувствующих им в любое время и в любом месте без предъявления судебного ордера, на основании одного подозрения. Любой, кто независимо от причин не согласен с действиями правительственных органов или критикует правительство, автоматически причисляется к коммунистам. Деревенские монахи, имеющие транзисторы или посещающие города, и некоторые городские монахи позволяют себе критиковать местные власти и правительство и попадают в число подозреваемых в результате доносов, которые чаще всего составляются настоятелями монастырей или местными чиновниками. В 1962 г. премьер-министр Сарит Танарат приказал произвести чистку монастырей на основании таких доносов, результаты чистки в прессе не освещались [122, 97].
В августе 1964 г. после разрыва дипломатических отношений с Камбоджей полиция арестовала 65 камбоджийцев, обвинив их в шпионаже и подрывной деятельности, среди них 9 камбоджийских монахов. В качестве доказательств подрывной деятельности монахов шеф полиции генерал Прасет Ручиравонг назвал найденные у монахов крупные суммы денег, один журнал с выступлениями коммунистов, порнографические открытки и письма от женщин. Во время следствия для опроса вызывали монахов из 13 монастырей, однако не удалось обнаружить никаких следов политической организации в буддийских общинах [122, 98]. В ноябре 1964 г. военный суд обвинил в нарушении антикоммунистического закона одного из популярнейших монахов, настоятеля монастыря Махатхат в Бангкоке (рядом с королевским дворцом) — Пхра Пимолтхама (по рангу он был вторым монахом после патриарха). Официально монаха обвиняли в том, что он саботировал правительственные мероприятия и подготавливал восстание против властей, а в действительности Пхра Пимолтхама арестовали за критику злоупотреблений и коррупции в правительстве Сарита Танарата и участие в движении сторонников за разоружение и мир во всем мире. Однако, если судить по сообщениям таиландской прессы, никакой политической организации в сангхе не было и ни одно обвинение против Пхра Пимолтхама не было доказано. Тем не менее его продержали в заключении почти два года, и лишь под давлением общественного мнения власти были вынуждены освободить монаха в августе 1966 г. [122, 97—98].
После основательной чистки монастырей в 1962—1964 гг. было достигнуто «полное взаимопонимание» между сангхой и правительством. Благословляя верующих на борьбу с коммунистами, в частности дивизию «Черные пантеры», которая была направлена в Южный Вьетнам (12 тыс. человек), лидеры сангхи отказываются принимать участие в международных кампаниях буддистов, борющихся за мир во всем мире. Эта позиция таиландских буддийских организаций и сангхи была подтверждена и на совещании буддистов десяти стран, которое состоялось в июне 1970 г. в Улан-Баторе.
Участники этого совещания приняли резолюцию, резко осуждающую агрессию США против Вьетнама, Камбоджи и Лаоса. Таиланд прислал на этот форум буддистов наблюдателя, огласившего послание президента «Всемирного братства буддистов» принцессы Пун Писмай Дискун. В послании, в частности, говорится: «Руководствуясь принципом метты (любовью ко всем существам), „Всемирное братство буддистов” отказывается от вмешательства в политику, которая, говоря откровенно, не может освободиться от пристрастия и предубеждения, всегда оправдывая одних и осуждая других, превознося одну сторону в ущерб другой. Для сангхи, чья цель — самоотказ, отрешенность и достижение трансцендентальных ценностей, такая практика невмешательства является наиболее благоразумной. Поэтому необходимо поддерживать праведность священного Ордена, оберегая его от соблазнительной трясины политики». [195]. По существу, комментариями к этому заявлению являются разделы второй части этой книги о роли сангхи в Таиланде.