— Как уже сказал, я перевожу то, что нужно клиентам. Что-то официально. Что-то неофициально. Здесь вы ступаете на опасную почву, миссис Лара.
— А Вонгвипа, видимо, принадлежит к последнему разряду клиентов? — продолжала я, пропустив последнюю фразу мимо ушей.
— Возможно, — ответил он. — У нее расточительные вкусы. Думаю, я мог бы жениться на этой вдове — моя жена умерла два года назад — однако был бы не в состоянии спать из страха за жизнь. — При этой мысли Вичай засмеялся. — Но скажите, почему вас это интересует?
— Из-за книги. Сведения в ней были бы несомненно очень неприятными для этой семьи. Однако описанные события происходили полвека назад. От них легко было бы отмахнуться. Но книга произвела бы сенсацию, приковала бы внимание к семье и ее делам, часть которых могла бы не выдержать тщательной проверки.
— Понятно.
— Вонгвипа искала моей помощи в продвижении на североамериканский рынок того, что продает на самом деле.
— И вы, очевидно, нашли это оскорбительным, — сказал он.
— Она еще склоняла к помощи Уильяма Бошампа, и он, когда выяснил, в чем тут дело, тоже, видимо, оскорбился.
— Кажется, вы подразумеваете, что Бошамп видел в своей книге способ попытаться остановить Вонгвипу, привлечь внимание к этой семье и ее деловым интересам. Думаю, это возможная, но опасная стратегия. Видимо, он этого не понимал. Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что те из нас, у кого есть совесть, в таких ситуациях оказываются в невыгодном положении. А что до вашего возмущения ее неофициальными делами, то, очевидно, вы росли и воспитывались в более привилегированных условиях, чем она или я.
— Вы говорите, что я могу позволить себе жить, не нарушая закона, и это правда, — сказала я. — Но теперь может и Вонгвипа.
И он, разумеется, тоже мог.
— Некоторым людям все мало, — заговорил Вичай. — Детские переживания навсегда окрашивают их жизнь. Вам может показаться, что я говорю о себе. Мой личный кодекс, если хотите знать, гласит: будь честен с теми, кто честен с тобой.
— Вы ведете дела с Вонгвипой, — сказала я. — Вам бы следовало внимательно посмотреть на ее финансовые отчеты.
— Я вижу их каждый месяц, — ответил он.
— Пользуясь вашей терминологией, существуют официальные финансовые отчеты и неофициальные.
— Она что, утаивает доходы?
— Возможно.
— Тем важнее прибрать «Аюттхаю» к рукам. Но вернемся к тому, о чем вы недавно говорили: возможно, упомянув содержимое в статуэтках Будды, если только оно там есть, вы обвинили меня в том, что я дал Чату таблетки, от которых он умер. Я этого не делал. Мне было неприятно узнать, что молодой человек, за которого я хотел выдать дочь, принимал наркотики. Я не принимаю наркотиков, все мои служащие тоже. Если принимают, я отправляю их на лечение. Если это не помогает, увольняю. Как я уже говорил, в моих планах прибрать к рукам компанию имеются в виду брак или поглощение.
— У вас есть соперник, Кхун Вичай, — негромко сказала я. — И я не обвиняю вас в убийстве Чата. Я знаю, кто это сделал. Скажем, что дал ему эти таблетки некто, лишенный вашей совести, некто, чьи устремления, если на то пошло, превосходят ваши, некто, обладающий ненасытной алчностью. У Чата болела голова, и он думал, что принимает болеутоляющее. Человек, который это сделал, тоже хочет завладеть компанией. Как и вы, он имеет в виду брак, в данном случае с Вонгвипой, а если не выйдет, предпримет что-то еще. Очевидно, убийство — единственный выбор, к которому он пристрастен.
— Ютай!
— Кстати, Толстушка — его дочь от Вонгвипы.
— А, — произнес он. — Власть любви. Очень интересно. Вы можете это доказать? Что Ютай дал Чату таблетки?
— Нет. Но я видела то, что видела.
— А насчет Ютая и Толстушки?
— Нет, но просто присмотритесь внимательно, — ответила я.
— И вы утверждаете, что Ютай сделал то, что сделал, с одобрения или, по крайней мере, с согласия Вонгвипы?
— Утверждаю.
— Пошла даже на убийство своего сына?
Голос его звучал так, словно ему на шею накинули петлю и медленно затягивали. Сделав глубокий вдох, я ответила:
— Не знаю. Может быть. Да. Я не видела, чтобы она попыталась помешать этому.
— Понятно. Не могу сказать, что по-настоящему любил жену, — заговорил Вичай. — Но дочь я всегда любил. Вы сильный противник, миссис Лара. Я доволен, что в этом деле мы занимаем одну сторону. И нашел этот разговор очень познавательным. Пожалуй, это не те люди, с которыми я смогу иметь дело. А теперь, думаю, вам нужно возвращаться домой, в Канаду. И забрать с собой мисс Дженнифер.
— Именно это я и собираюсь сделать, Кхун Вичай.
— Отлично. Спасибо вам за сведения и за портрет, — сказал он, вставая со стула. — Он для меня очень много значит. Я чуть-чуть помню мать. Иногда до сих пор вижу ее во сне. Теперь, полагаю, мы расстаемся. Думаю, в этом мы достигли взаимопонимания. Вряд ли мы будем иметь удовольствие встретиться снова. Один из моих компаньонов доставит вас в аэропорт в целости и сохранности.
— У меня еще два дела, — сказала я. Он остался стоять. — Было бы очень хорошо, если этого вашего компаньона можно было убедить сказать кое-кому, где похоронен Уильям Бошамп. Его дочери требуется большая медицинская помощь, она и ее мать получат страховую премию, если будет установлено, что он мертв.
— А второе дело? — спросил он. Голос его звучал очень спокойно.
— Если взглянете на оборотную сторону холста, обнаружите приклеенный липкой лентой маленький сверток с дискетой. Это единственная дискета, о существовании которой я знаю, а моя распечатка уничтожена.
— До свиданья, миссис Лара, — сказал он с едва заметным кивком.
— До свиданья, Кхун Вичай, — ответила я.
Мы расстались без рукопожатия.
Эпилог
Возможность избавить Аюттхаю от злого узурпатора представилась только две недели спустя, ею воспользовались без промедления и очень согласованно. Когда узурпатор велел чиновникам отправиться для поимки большого слона, четверо заговорщиков, к которым присоединились Прая Пичай и Прая Саваекхалок, принялись действовать быстро и уверенно. Мун Рачасену отправили на пристань Суа ждать брата Кхун Воравонгсы, выскочку упарата. Остальные сели в лодки и поплыли к каналу Пла Мо ждать в засаде.
В тот день Мун Рачасена, спрятавшийся на пристани, сбил выстрелом упарата с его слона, и этот человек умер. Другие заговорщики со своими сторонниками, среди которых был я, подплыли к королевской барже, на которой отдыхали Кхун Воравонгса, госпожа Си Судачан, их дочь и принц Си Син, младший брат Йот Фа. Все они должны были умереть. «Сохраните жизнь принцу Си Сину», — взмолился я, вспомнив слова матушки. Через несколько секунд узурпатор, госпожа, их дочь были мертвы. Пощадили только принца Си Сина.
Затем победоносные заговорщики вошли в великий город и заняли королевский дворец, потом поплыли на королевской барже Чай Супаннабонг в монастырь Ратчапрадитсатан просить принца Тианрачу оставить монашество и принять трон. Принц согласился и, сбросив простую монашескую тогу, принял королевские наряды. Баржа с навесом из павлиньих перьев, опахалами, златоткаными шторами, сопровождаемая множеством подданных, доставила принца к дворцовой пристани, где его пригласили войти в королевский дворец.
Вскоре после этого, в благоприятный день, со всеми надлежащими церемониями, в присутствии всех главных министров, старейшин, астрологов, поэтов и советников, священнослужителей и монахов, принц Тианрача взошел на трон и принял титул короля Чаккрапхата.
Те из нас, кто помогал великому принцу, были щедро награждены, министры высокими должностями, правыми и левыми золотыми корзинками звания, землей и королевскими женами и наложницами в супруги. Я, обычный простолюдин, получил государственную должность, руку моей любимой и много даров, в том числе и самую дорогую для меня вещь. Это меч, врученный мне королем, острый, в серебряных ножнах, с полированной костяной рукоятью.