— Хорошо, — ответила я. К чему спорить? В мастерскую вошел довольно высокий мужчина в превосходном темном костюме, и все трое оживленно заговорили.
— Мистер Наронг. Мой муж, — представила его женщина. — Он говорить, мистера Уильяма спрашивала еще тайская девушка. Очень красивая. Имя тоже не знает. Теперь, — сказала она, протянув калькулятор и показывая мне сумму. — Очень хороший цена, да?
Взглянув на цифры, я сочла себя несусветной дурой. Однако ткань очень красивая, подумала я, ощупывая ее, цвет такой яркий, чуть грубоватая материя была приятной на ощупь. Я представила себя в таком жакете на очередном вечере открытия ярмарки ассоциации антикваров, хотя до него оставался целый год. Может, привести сюда Дженнифер и заказать ей что-нибудь?
— Хорошо, — сказала женщина, приняв мое колебание за неохоту. — Вам, как другу мистера Уильяма, скидка десять процентов. Половина платить сейчас.
* * *Выложив около ста пятидесяти долларов и задолжав еще столько же за «универсальный» комплект одежды и очень скудные сведения, я пошла дальше. Очередной моей остановкой был дом Уилла. Найти его оказалось не труднее, чем магазин, и по той же причине. У меня был адрес, взятый из письма адвоката, лежавшего в пакете Натали. Представление о скрывающемся дома Уилле скрашивало мне тридцать с лишним часов пути до Бангкока, я представляла себе дом на берегу клонга, с полами и стенами из тиковых досок, с изящными произведениями искусства — как-никак он был антикваром, специализировался по Азии — и с очень юной и красивой тайкой, своего рода мадам Баттерфляй, угождающей каждому его капризу. Во время полета мне даже представился младенец в колыбельке. И даже травяная хижина на морском берегу, открытая океанским ветрам, а-ля Поль Гоген на Таити. Или нечто подобное.
Однако нет, передо мной оказался шестиэтажный многоквартирный дом из бетонных блоков, я несколько раз взглянула на адрес, дабы убедиться, что не ошиблась. Дом был очень непривлекательным, он твердо стоял на опорах в районе с красивыми храмами, рынками, садами и пусть бедными, но по крайней мере интересными домиками на сваях.
Рядом находился каркас похожего здания. Казалось, строительство прекратилось в один миг, и рабочие ушли, бросив инструменты; возможно, так и произошло несколько лет назад, когда быстрое развитие азиатской экономики внезапно прекратилось. В некоторых местах, в том числе и наверху, торчали прутья арматуры, ни в одном окне не было стекол. Несколько квартир кто-то завесил простынями, видимо, там кто-то самовольно поселился. Зрелище было очень унылым, даже удручающим. Мои рассеявшиеся представления, совершенно неуместные и безосновательные, оказались гораздо романтичнее действительности.
Правда, из здания открывался вид на реку, что было немаловажно. Чао Прая протекает через центр города и представляет собой очаровательный водный путь. На ней ведут торговлю баржи с рисом, ее бороздят длинные лодки, служащие водными такси, и паромные судна, выполняющие роль автобусов, они останавливаются у пристаней через каждые несколько сот метров. С реки видны прекрасные храмы, покрытые золотом и изразцами шпили, тысячи мелких предприятий, и даже едва не падающие в воду крохотные домишки. Здание, в котором проживал Уилл, высилось над кучкой таких домиков, дети играли в воде, пока их матери занимались стряпней или уборкой. Если он жил на обращенной к реке стороне здания, из его окон открывался прекрасный вид.
Я вошла в вестибюль здания, нашла почтовый ящик с фамилией Бошамп и — ура! — номером его квартиры. Очевидно, люди здесь не так помешаны на безопасности, как у нас. Даже парадная дверь была открыта.
Квартира Уилла находилась на верхнем этаже, я поднялась туда на скрипучем лифте, мрачный коридор, очевидно, воплощал собой чье-то представление об американском модерне. Сильно постучала в дверь, но ответа не получила. Какое-то время прислушивалась, но внутри не слышалось никаких шагов.
Поняв из письма от мистера КРК, что рядом с Уиллом живет некая миссис Пранит, я постучалась в двери по обе стороны его квартиры. Безрезультатно. На этаже было тихо, как в склепе. Ни одна дверь не открывалась на мой стук, никто не входил и не выходил. Казалось, там никто не живет.
* * *Я купила бутылку воды в зеленой лавочке в конце переулка, откуда хорошо было видно это здание, и мне предложили стул в тени снаружи. В это время дня жара, ощутимая, но терпимая, внезапно становится гнетущей. Казалось, что все вокруг, улицы, дома, даже стул, на котором я сидела, вобрали в себя зной ранних часов, а потом начали его излучать. Влажность как будто достигла предела. От жары и смены часовых поясов я, должно быть, задремала, потому что мне привиделся причудливый сон, в котором плакала Натали Бошамп, какой-то мужчина в полосатой куртке спортивного судьи раздражающе свистел в свисток, а Уилл тонул в водах лагуны. Сон, видимо, был к перемене погоды, так как, пока я спала, начался дождь. Проснувшись, я увидела, что владелец лавки таращится на меня, как на сумасшедшую, и просачивающиеся сквозь тент капли начали падать мне на голову.
На улице лило, как из ведра, и по канавам неслись потоки.
Взяв себя в руки, я услышала несколько отрывистых свистков, и к пристани примерно в ста метрах подошел паром. Это объясняло спортивного судью. Паромный кондуктор, если должность называется так, подавал сигналы прибытия и отхода. На берег вышла вереница людей и со всех ног помчалась под дождем, кое-кто забежал в здание, за которым я собиралась наблюдать. Однако никто из них ничуть не походил на Уилла.
Исходя из того, что, пока я спала, причалили и отошли, судя по сновидению, самое меньшее два парома, казалось, я совершенно не в том состоянии, чтобы вести наблюдение, и поскольку узнала пока только то, что об Уилле наводил справки еще какой-то фаранг, я решила, что мне нужна помощь официальных лиц. И отправилась по Вайрлис-роуд в американское посольство.
* * *Разумеется, я могу понять, почему каждого, приходящего в посольство, тщательно досматривают перед тем, как впустить, но поскольку со мной обошлись, как с террористкой, а потом заставили ждать полтора часа, я была в дурном настроении, когда меня в конце концов проводили в маленький кабинет.
— Меня зовут Дэвид Фергюсон, — сказал, вставая, чтобы пожать мне руку, мужчина. Привлекательный, очень рослый, худощавый, с проседью в темных волосах. — Чем могу быть полезен?
— Я разыскиваю американского гражданина, который некоторое время жил в Бангкоке, но месяца три назад исчез.
— Имя? — спросил Фергюсон.
— Уильям Бошамп, — ответила я.
— Уилл Бошамп, антиквар?
— Да, — сказала я. — Вы его знаете?
— Знаю, — ответил он. — Хороший парень. Понятия не имел, что он исчез. Заявление было подано?
— Его жена обратилась в американское консульство в Торонто. Ей сказали, что заявление переправят в Бангкок.
— Через минуту вернусь, — сказал Фергюсон, встал со стула и пошел по коридору.
Прошло гораздо больше минуты, но он вернулся с каким-то документом в руке.
— Нашел в груде бумаг. В конце концов мы добрались бы до него. Дело в том, что сенаторы и конгрессмены просят нас сперва просматривать досье их избирателей. Хорошо, введите меня в курс дела.
Я изложила ему то немногое, что знала.
— Четвертого июля Уильям был еще здесь, — сказал он. — Я видел его на вечеринке, которую он устроил по случаю праздника.[5] Кажется, познакомился с ним в прошлом году на вечеринке в его квартире по случаю этой даты. Многие из нас, американцев, Четвертого июля закатывают празднества. И еще в День благодарения.[6] Много выпивки и ностальгии, иногда даже фейерверк. Разумеется, здесь устраивается праздник, но люди целый день ездят с места на место.
— Я приезжала к нему на квартиру.
— Замечательная, правда? — сказал Фергюсон.
— Вы находите?
— Да, — ответил он. — Снаружи ничего особенного, но внутри — ради такой я бы пошел на убийство.
— Я видела только дверь. И коридор.
— Жаль, — сказал Фергюсон. — Прекрасный вид на реку, и там были поистине чудесные вещи. Я начал всерьез подумывать о том, чтобы подыскать себе приличное жилище. Когда я впервые увидел его квартиру, меня охватила зависть. Я работаю здесь уже два года и все еще живу в холостяцкой квартирке, при виде ее можно подумать, что все еще учусь в колледже. Маленькая электрическая плита, кровать с хлопчатобумажным индийским покрывалом, на стенах ничего, кроме афиши «Роллинг Стоунз». Представляете? А Уилл оборудовал себе роскошное гнездо. У него маленький балкон, откуда открывается прекрасный вид, места на нем мало, потому что там стоят два громадных горшка с этими цветами, как там они называются… которые девушки привязывают на запястья к школьным танцам — светло-лиловые…