Мужчина и женщина переглядываются. Листэрр улыбается, показывая немаленькие клыки.
— Да уж. Обычно просят всякую пошлость. Золота, или власти, или любви — и совершенно не понимают, что если чего‑то хочешь — надо еще и быть достойным, ну и справиться с полученным. А девочке стоит помочь, да, ш´шаалесс?
— Стоит. Сейчас ее ищут по всему Лесу. Так что попытка найти дорогу кончится дня через два. Как раз она хотела выйти из Разлома и попробовать перейти через болото…
Тайяна даже не удивилась. Это же сон, понятное дело, что листэрр из сна все про нее знают, даже то, чего не знает она сама.
— Может, повернем ей дорогу? Чуть — чуть?
— У нас сейчас не так много сил. Вообще мало, с тех пор, как ушли наши дети…
— Но эта девочка будет нас помнить. И потом, ее дети тоже…
— Если доживет.
— Что мы теряем, ш´шаалесс?
— Ничего. Ты права. Дай мне руку, крылатая.
— Я не…
Тайяна хочет сказать, что у нее нет крыльев, но руку тянет вперед слов. Ибо сказано так, что не послушаться — невозможно.
Мужчина сдвигает брови.
— Вот тебе мои слова, крылатая. Если пройдешь свой путь до конца — сможешь вернуть себе то, что потеряла ваша раса. Завтра ты выйдешь из нашего храма — и пойдешь, куда поведет тебя твоя подруга. Ничего не бойся и не отступай. Все будет хорошо.
— Но бескорыстно мы сейчас помочь не можем, — голос женщины звенит струной и отдается низким рокотом горного потока. — Раз в год ты должна будешь пролить кровь в огонь и вспомнить нас. Обещай! Ты, а потом и твои дети…
Таййяна пожимает плечами.
Если рано или поздно у нее будут дети — почему бы нет?
— Обещаю. Раз в год, в этот день…
— А чтобы ты не забыла….
Руку, там, где она ее надрезала, словно огнем печет. Тайяна наблюдает, как запястье охватывает вязь замысловатой татуировки. Словно змея переплелась с цветами и ветвями.
Красиво…
— Я не забуду.
Мужчина и женщина отступают, возвращаются на свой пьедестал, расплываются в сумерках Храма.
И до самого утра Тайяна спит без сновидений.
Она и не подозревает, что по ее вине сейчас не спят две трети населения Леса.
ЧП?!
Таких слов в Лесу не знали, а то бы точно согласились!
Да еще какое!
Шок! Скандал! Разрыв реальности!
Жизнь нархи — ро — это Лес. И обычно они счастливы на своем месте. Живут, рожают детей, мечтают о крыльях — и не бегут из родного дома. Тем более — так. Через Разлом!
Это же верная смерть!
Но почему!?
Жрецы взволновались! Говорят, лиха беда начало! Ну так не станет ли это первой бедой? А если все так повадятся бегать от предназначения? Никакого Леса не напасешься! Одна сбежит, вторая…
Ночью с постели были подняты родители Тайяны, как были, в ночных сорочках, встречая гостей.
Весс д´Тараш Каран, один из верховных жрецов, лично явился к ним в дом.
— Лесс, Линаара… не могу сказать вам доброй ночи. Я к вам по очень серьезному поводу.
— Тайяна?
Линаара прижала руку к груди.
— Она сбежала. И по всем признакам — похоже, что в Разлом.
— Лес Великий!
Женщина осела на пол в глубоком обмороке. Следующие десять минут ее просто приводили в чувство. Махали под носом жженными перьями, брызгали водой, наконец Линаара открыла глаза и села.
— Моя дочка! Моя бедная девочка!
— Что подвигло ее на этот шаг?
И вот тут сработал материнский инстинкт. Своего ребенка надо защитить любой ценой, это ведь твое, кровное, родное.
— Ваш сын, Весс.
— Шет? При чем тут он?
— При помолвке, — ядовито сообщила Линаара. Сначала она была ошеломлена, но потом — потом она чуть опомнилась. Тайяна неглупа и во вред себе ничего не сделает. Поэтому надо повернуть дело так, что если ее найдут, она окажется… ну, если и не невиновной, то хотя бы чьей‑то жертвой.
Чьей?
А чего далеко искать?
— Да, скоро их свадьба. Но вроде бы молодые были не против?
— Ваш сынок. Тайяну поставили перед фактом.
— Вас, нара, тоже выдали замуж за нархи — ро, которого вы ранее не видели. И ваш союз счастлив. Разве нет?
— Так в том и дело, что я Лесса не видела. А вот Тайяна имела несчастье познакомиться с худшими сторонами вашего сынка.
— Вот как?
Конечно, Тайяна не рассказала ничего матери. Как и многим девочкам в такой ситуации, ей было стыдно. Умом она понимала, что не виновата в насилии, а вот сердцем… стыдом… а вдруг это я так поступаю, что он может… Вдруг я дала повод?
Те самые ужасные слова, благодаря которым от возмездия ушел не один насильник.