Его сердце трепетало в ожидании ответа, пока он медленно задавал вопрос:
— Это правда? Ты признаешь, что мои чувства к тебе истинные, что они не имеют никакого отношения к «Логан Консептс», что мне не нужна ни одна другая женщина, что наша разница в возрасте не имеет никакого значения?
Джессика кивнула.
— Если в этой твоей безумной голове осталось хоть одно сомнение, я хочу, чтобы ты мне сказала, — настаивал он. — По мне, ты можешь продать свою компанию, вложить деньги в трастовый фонд и провести остаток жизни, лишь заботясь обо мне и наших детях.
— Отлично, — сказала она покорно. — Значит, ты хочешь превратить меня в домашнюю хозяйку.
— Я не хочу превращать тебя ни во что, — возразил он мягко. — Я хочу, чтобы ты чувствовала себя счастливой. — Его пальцы прошлись по нежной впадине на ее шее, посылая трепетные волны по ее спине. — Как ты сделала со мной, — добавил он со значением и следуя горячими губами за своими пальцами.
— Ты уверен, что смиришься с женой, которая в любой момент готова потрепать по руке какого-нибудь рассерженного клиента? — спросила она с вызовом, стараясь не обращать внимания на бушующий в ней пожар.
— Никаких рук с твоими клиентами, — предупредил он, рисуя ленивые круги вокруг ее торчащих сосков грудей. Прикосновение, еще более волнующее из-за тонкой материи, разделяющей пальцы Кевина с ее плотью, вызвало вздох на губах Джессики. Он усилил свои ласки и добавил — Если только они не лысые, толстые и восьмидесятилетние.
— Не хочешь ли ты сказать мне, Кевин Лоуренс, что ты ревнивец? После твоих нравоучений о доверии, — напомнила она.
— Это другое. Доверять нужно мне.
— Противоречие в терминах, — парировала она.
— Так, так! Снова твои предрассудки, дорогая. Кроме того, я хотел сказать, что, хотя доверяю тебе, это не значит, что я доверяю всем развратникам, с которыми ты можешь иметь дело.
Джессика широко улыбнулась:
— А как насчет сексуально свободных женщин, которыми ты окружил себя? Я должна считать их невинными, пока не накрою тебя с ними? — Ее удивило, что она так поверила в Кевина, что может даже шутить на эту тему.
Он тоже улыбнулся с видимым удовольствием.
— Любимая, я им не нужен. Они гоняются за этими блистательными скрягами в обтянутых джинсах и с миллионными контрактами в кармане.
— Какой удар по твоему эго, — дразнила она.
— Вовсе нет. У меня есть ты, и если последние несколько месяцев хоть что-то значат, то большего мне не нужно.
— Ты уверен, что не хочешь попытаться? — спросила Джессика, удивляясь, как она вообще воображала себе, что может прожить без Кевина. Ее сердце заколотилось еще сильнее, опьяненное его близостью, его любовью.
— Я уверен больше, чем в чем-либо в своей жизни. Увидев тебя впервые, я подумал, что уже видел эти цвета в калейдоскопе, и вдруг обнаружил, что с каждым поворотом нахожу что-то новое и невероятно прекрасное.
— Ты не думаешь, что я могу надоесть тебе в следующие тридцать лет, когда ты будешь глядеть на эти цвета постоянно и видеть, как они начинают блекнуть?
— Любимая, ты мне не надоешь и за миллион лет, — прошептал он нежно, уверенный, что это правда. Его рука с любовью ласкала ее выступающий живот, и выражение его лица менялось от каждого толчка его наследника. — Я вижу, у моего сына такой же характер, как у матери, — заметил он с плохо скрываемым удовольствием.
— Почему ты так уверен, что это мальчик? — игриво спросила Джессика, зная по аминосинтезу, что это именно так. Затем она задрожала, когда знакомые круговые движения горячих пальцев направились от груди вниз, к животу и обратно.
— Потому что он явно старается уберечь свою мать от нападения, которое я совершаю на ее тело.
Кевин стал убирать руку, но Джессика положила ее на место.
— Не рассказывай мне, что тебя запугал такой маленький парнишка. Я не собираюсь позволять ему начать это прямо сейчас. Я так скучала по тебе, мистер Лоуренс.
Обхватив его голову дрожащими руками, она притянула его к себе. Их губы соприкоснулись сначала нежно, затем со всепоглощающей страстью. Они утонули в податливых диванных подушках, целуя и лаская каждый не спрятанный под одеждой кусочек плоти друг друга. Не удовлетворенные таким ограниченным контактом, они избавились даже от самых тонких барьеров из ткани, слившись друг с другом душой и телом и уносясь ввысь.