И вот я веду на выносную площадку студентов, их двенадцать человек. Рассказываю о программе испытаний, показываю матчасть, знакомлю с Колей Морозовым. Объясняю, что наводчик – это не тот, кто наводит воров на квартиры, а тот, кто работает с вооружением, наводит орудия на цель, заряжает их, производит выстрел и многое еще другое. Второй человек, я думаю, после РИ на испытаниях.
Запрашиваю диспетчера, получаю добро. Производим заряжание выстрела (снаряда с зарядом), отводим студентов в укрытие, начинаем стрельбу. И так 20 раз.
В метрах трехстах от нас гремит своей музыкой батарея, конец месяца. Аврал. А мы впереди планеты всей.
В это время происходили интересные события. К нам на полигон прибыла собственной персоной красавица по имени «Нона». На самом деле «Нона-С» – новейшее авиадесантное самоходное артиллеристское орудие. 120 мм гладкоствольная пушка размещалась на базе гусеничного бронетранспортёра. Башня и защита БТР были выполнены из броневого алюминия. «Нона» была барышней легкой, всего-то около 10 тонн. Любила летать на военно-транспортных самолетах, спрыгивая, когда надо, с парашютом, чтобы поддержать на земле бойцов ВДВ.
Красавица «Нона»
Предстояли какие-то важные учения, в которых должна принимать участие и «Нона», но поскольку у нее были вновь разработанная пушка и экспериментальный снаряд, армейское начальство приняло решение: предварительно перед учениями провести контрольные стрельбы на нашем полигоне.
Добро пожаловать! «Нона» прибыла своим ходом с экипажем из трех человек, боекомплект доставили отдельно. Её разместили во второй рубке первой батареи, недалеко от нашей выносной площадки, выставили вооруженное охранение из экипажа, чтобы никто из любопытных работников полигона не касался секретной красавицы.
Руководителем испытаний определили Нину Андрееву, опытного специалиста, жену нашего главного инженера. Она готовилась к испытаниям, изучала документацию, вместе с военпредами обсуждала техпроцесс, с БТРами у нас никто пока не работал. Командир «Ноны», разухабистый старший лейтенант, боевой десантник, всячески подчёркивал свое превосходство над работниками полигона и над офицерами военпредами – тыловыми крысами. Особенно его возмущало то, что руководителем испытаний его боевой «Ноны» была женщина. И ещё очень задевало его десантное самолюбие то, что стрелять надо было дистанционно, привязав какую-то верёвку к спусковому крючку. Он смеялся над всеми этими приготовлениями: «Чего время тянуть, давайте я отстреляю за полчаса все эти снаряды, и дело с концом!». Причем серьезно так и хотел сделать! Но с руководителем испытаний спорить было бесполезно, десантник был с позором изгнан из рубки и, злой, сидел со своим экипажем в беседке-курилке.
У нас на выносной площадке была своя жизнь, мы закончили стрельбы, я проверил, не осталось ли снаряда в канале балствола, это было обязательное правило, как и многие другие правила при испытаниях, написанные кровью. Мы со студентами двинулись из укрытия к уловителю собирать снаряды. От орудия до ящиков с опилками было метров 70.
Только мы сделали несколько шагов по асфальтовой дорожке, как со стороны батареи раздался непонятный глухой хлопок, явно диссонирующий с привычной полигонной симфонией. Я оглянулся: из второй рубки поднимался чёрный дым, похожий на маленький атомный взрыв. Мы с Николаем не сговариваясь крикнули: «Ложись!» и вместе со студентами плюхнулись на асфальт. Я до конца жизни буду помнить свистящий звук сначала летящих, а затем рикошетирующих осколков. Несколько секунд под осколочным дождем казались вечностью. Страха не было, просто никто не успел испугаться. Когда звук осколков прекратился, мы вскочили на ноги. Я приказал студентам бежать в административный корпус, но это было лишним, они и так уже летели с выносной площадки. Мы же с Николаем побежали ко второй рубке.
В сторону батареи мчались машины скорой помощи, пожарные машины, приехали руководство полигона и кагэбэшники. Взору престала ужасная картина: на месте красавицы «Ноны» стояло, другого слова подобрать не могу, большое корыто, состоящее из нижнего поддона и гусениц. Кругом валялись куски искореженного металла. Это все, что осталось от БТР. Причина случившегося была нам, испытателям, ясна – произошла детонация ВВ снаряда в самом начале ствола орудия. Пять килограммов «морской смеси», так называлась взрывчатка, а клочья разнесли и орудие, и башню, а двигатель нашли за десятки метров от машины. Силумин, бронированный алюминий, из которого сделан корпус «Ноны», был хрупким сплавом и разлетался как шрапнель. Так закончила свою короткую жизнь красавица «Нона». Хорошо, что это не произошло во время учений десантников. Невозможно представить, сколько человек могло погибнуть, ведь на учениях был еще и полный боекомплект.