Оберштурмфюрер как-то странно рассмеялся.
Утром, когда садились в машины, Билли сказал официальным тоном:
— Ефрейтор Вилямцек, идите в машину, задание получите на месте.
— Яволь! — ответил Карл. Здесь никто не подозревал о его родственных отношениях с оберштурмфюрером Гнивке. Вилямцек не любил подчеркнуто холодного тона, которым говорил с ним Вилли на людях. Но приказ есть приказ. Ефрейтор послушно забрался в кузов.
Машины, раскачиваясь на ухабах, выбрались из леса, проехали по шоссе и снова свернули в лес. Метрах в двухстах от шоссе обогнали колонну поляков. Карл узнал их по квадратным конфедераткам и поношенной форме. Поляки шли под усиленной охраной немецких солдат.
Машины прошли дальше и остановились. Колонна поляков тоже остановилась в некотором отдалении. Часть солдат, вооруженных винтовками, оцепила лес, остальные прошли вперед, к большой куче глины. Когда подошли ближе, Вилямцек увидел глубокую яму, наполовину засыпанную землей. Привели первую группу поляков — человек десять. Командир батальона, оберлейтенант Арнес, отдал команду. Поляков поставили лицом к яме. Солдаты из штаба строительного батальона вытащили пистолеты. Вилямцек вдруг все понял и ужаснулся. Его стала бить дрожь. Раздались первые выстрелы. Кто-то попытался бежать, но ударим приклада его сбили с ног. Солдаты стреляли почти в упор.
Командир батальона стоял рядом с Вилли. Они курили и наблюдали за казнью. Когда привели вторую партию, Вилли приказал:
— Ефрейтор Вилямцек, действуйте!
Карл задохнулся. Неужели Вилли хочет заставить его… От одной этой мысли его стало мутить.
— Но…
— Ефрейтор Вилямцек, выполняйте приказание! — Вилли отвернулся.
Обер-лейтенант зло посмотрел на Карла, готовый вмешаться.
Вилямцек дрожащей рукой отстегнул кобуру, вытащил пистолет. Он подошел к молодому поляку, крайнему справа. Пистолет ходил из стороны в сторону. Вилямцек словно в тумане видел затылок и загорелую, неестественно длинную шею человека, которого он должен был убить. Рядом, будто над ухом, раздались оглушительные выстрелы. Карл все еще медлил, он никак не мог навести пистолет.
— Ну!.. — донесся до него окрик зятя.
Вилямцек выстрелил. Поляк повалился на бок, повернулся, словно оглядываясь и пытаясь узнать, кто стрелял в него сзади. Вилямцек увидел бледное лицо, глаза, полные мучительного недоумения, страха, и руки, судорожно впившиеся в рыхлую землю. Тонкие пальцы его сжимались и разжимались.
Вилямцек плохо соображал, что происходит. Почему его поляк не упал в яму, как другие, почему глядит на него такими глазами и что кричит ему Вилли. А зять, подскочив к Карлу, орал:
— Стреляй еще, черт тебя побери!.. Стреляй, говорю!!
Вилямцек выстрелил еще раз и опять не попал. Вилли двумя выстрелами прикончил поляка, подтолкнул его носком сапога, и убитый медленно сполз по насыпи в яму. Обер-ефрейтор Штринк спрыгнул следом и принялся растаскивать трупы. Несколько солдат засыпали их сверху землей.
Карл все стоял с пистолетом в руке, потом отошел к дереву, и тут его вырвало. Оберлейтенант приказал ему идти к машинам. Карл сидел на подножке, прислонившись спиной к кабине, сидел, пока все не кончилось.
После бани все пошли обедать. Карл не смог проглотить ни куска. Только пил водку, пил много, как и другие. Стало как будто полегче… Его позвал к себе Вилли. Начал ругать его, говорил грубо и резко. До сознания Вилямцека доходили только обрывки фраз.
— Я не посмотрю, что ты мой родственник! — отчитывал Гнивке своего тестя. — Может быть, ты и курицу не сможешь зарезать? Германский солдат должен…
— Но я не могу, Вилли. Это очень страшно…
— Тогда иди подставляй голову под русские пули… Я не потерплю, чтобы меня подводили… Имей в виду, завтра мы едем на Украину. Чтобы этого больше не повторялось!
Вилямцек, покачиваясь, стоял перед Вилли. Его совсем развезло.
— Да ты пьян! Иди спать. — Вилли выпроводил тестя.
Наутро оберштурмфюрер выехал на Украину, в Киев. Он продолжал инспектировать зондеркоманды, созданные по приказу рейхсфюрера Гиммлера.
В Тосканской провинции, населенной наивными хитрецами, крестьяне говорят так: «Если сосед пригласил тебя в гости и обращается с тобой почтительнее, чем обычно, значит, он хочет надуть тебя или успел уже объегорить…»
Галеаццо Чиано вспомнил об этой тосканской примете, приехав осенью 1941 года в полевую ставку Гитлера. Она была расположена среди глухих озер Восточной Пруссии и многозначительно называлась Вольфшанце — волчья яма. Куда только девался пренебрежительный, оскорбляюще-снисходительный тон фюрера, сопутствующий обычно подобным встречам! Гитлера словно кто подменил. Итальянского министра он встретил у входа в свое бронированное, приземистое жилище, пропустил вперед, выказывая ему всяческое внимание. И не только он сам.