ТонНика
Так было
1941. Нет в истории нашей страны года страшнее. Четыре цифры вместили в себя безбрежность человеческого горя и страдания. Именно в этот год в глухой украинской деревеньке под Херсоном родилась маленькая девочка. Как же не вовремя она решила прийти в этот мир! Да и не ждали ее. Не нужна она была.
Еще до войны, весной, когда 18-ти летняя Ниночка поняла, что носит под сердцем ребенка, она решила молчать об этом до последнего – родителям мужа категорически не нравилась семнадцатилетняя «рыжая пигалица из никудышней семьи». К слову сказать, семья была настолько никудышной и бедной, что Ниночкину бабку еще в 1937-м осудили по статье за колоски, да и выслали в неизвестном направлении. Через пару лет репрессировали и вернули то, что от нее осталось – но осадок-то, осадок никуда не делся!
Вся деревня судачила, что близнецов годовалых Близнюки так и не выкормили – померли дети. Осталось в семье четыре ребенка, – два мальчика и две девочки. Они вечно шатались по селу, тощие, голодные, молчаливо-угрюмые. Не чурались никакой работы, молча и без эмоций всем помогали, ничего не просили в ответ. Кто-то подкармливал детей, кто-то давал копеечку, кое-какую одежду и даже обувь. Ниночка была самой младшей и самой красивой. Несмотря на то что было у нее всего два платья – одно для школы, а другое вообще, несмотря на то, что ходила она босиком, чтобы не снашивать единственные туфли, которые они делили с сестрой – Ниночка была необыкновенно хороша, и на нее засматривались лучшие женихи во всей округе.
Засматривались многие, но больше всех – Федор, учительский сынок, красавец и во всех смыслах перспективный парень. Он приносил Ниночке булочки с вишней и конфеты, дарил цветы – не полевые, все из собственного сада, а на 8 марта принес колечко серебряное – семейную реликвию. Конечно, в тайне от родителей. Но для Ниночки это не имело никакого значения – принес-то он! А что там думают родители – это ее, Ниночку, не волновало. Она смотрела на Федора широко открытыми зеленым глазами с обожанием, свято верила в то, что он – ее суженый. Даже слушать не хотела, что говорили ей родные: дескать, не пара ты ему, бросит он тебя. В такие минуты Ниночка ненавидела свою семью, но только крепче сжимала зубы, чтобы не наговорить лишнего.
Семейка эта со всем выжившим потомством имела еще один грешок, который не забыли деревенские старожилы – глава семьи Игнат был, по общему признанию, кулаком – в 31-м году всей деревней его раскулачивали, отбирали 3 коровы и лошадь, делили поля да огороды. А ведь до того всего было вдоволь у Близнюков, и богатый урожай Игнат собственноручно вез на рынок, собирая деревенскую детвору на свою телегу. Когда пришли раскулачивать, Игнат плакал и просил не убивать его Буренку. Он вообще был чудаком по деревенским меркам – даже кур не резал – не мог себя заставить лишить жизни живое существо. И не матерился, только чертыхался, когда сильно прижмет. Жена все ворчала: «Вот, послал бог мужика – ни черта не могет, только слезы льет! Ты еще рыбу пожалей, она ж, вона, живая!»
Старшая дочка в семье была с увечьем – горбатая Маруся. Родилась девочка здоровой, бойкой, росла смышленой и статной. Но, как говорится… родись счастливой. Года четыре было Марусе, когда переехала ее телега – только под вечер нашли крошечное тельце на дороге – вся деревня работала на покосе, а дети гуртом играли на окраине, но кто и когда задавил Марусю не видели. Игнат повез дочку «в центр», в больницу, да только там велели делать примочки и отпустили с миром. Так и осталась девочка горбатой. Поговаривали еще, что бабка-то у Близнюков была ведьмой. Вот и проклята оказалась семейка, за все ее грехи. На мноооого поколений вперед.
Но Ниночка не хотела об этом думать. Она верила, что рождена для счастья, для любви, и 10 августа 1940 года они с Федором в тайне от всех расписались в Ивановском сельсовете. Проведя первую брачную ночь на сеновале, молодожены на время зависли в раздумье – что делать дальше? Идти к родителям Федора – нарваться на скандал. Ниночку наверняка они выгонят. На тот момент ей было всего 17, а Федору 18 лет, и противостоять старшим он еще не научился. Пойти к родителям Ниночки с признанием – для Федора это означало окончательный разрыв с родителями. Они его никогда бы не простили. Да и Близнюки вряд ли бы обрадовались такому повороту. Проведя еще пару ночей на сеновале, взвесив все «за» и «против», молодожены совместно приняли решение: ничего и никому не говорить (пока что!), продолжать тайные встречи.
Не сказать, что подобное решение отвечало Ниночкиным мечтам – но определенная доля романтизма в нем присутствовала. К тому же, официальную сторону взаимоотношений двух влюбленных никто не отменял – свидетельство о браке было надежно припрятано в рамке за старой иконой с Николаем Чудотворцем, которую бабка убрала в сарай, подальше от любопытных глаз. Там про нее и забыли – ну, главное, что не выбросили и не сожгли. В этом укрытии Ниночка была абсолютно уверена – она точно знала, что никто не тронет старую икону. Даже Маруся.