А сейчас, в глазища ее зеленые заглянул и пропал, как в первый раз. Год ее не видел, столько раз рвался приехать, брал билет, но не решался. Знал, что права не имеет ее тревожить, лучше время дать успокоиться, знал, но без нее не мог. И она с ним не могла, вот и сбежала.
Теперь увидел и четко понял, пока не вернет ее, не уедет никуда. Будет по пятам за ней ходить, под подъездом караулить, неважно, что еще сделает, но без нее не вернется ни в какую Москву или другой любой город. Только с ней.
Один только Бог знает, как он сейчас сдержался и не бросился ее обнимать, целовать, просто прикасаться к ней. Ему бы очень хотелось взять ее за руку, поцеловать ладошку, ощутить, как от его прикосновений, столь невинных, учащается пульс на запястье. Зарыться лицом в мягкие русые пряди, вдохнуть привычный запах. Прижать ее к себе и замереть на пару минут, просто ощущая ее настолько близко рядом с собой. Поцеловать теперь впалые щеки, тени под глазами, едва появившиеся морщинки в уголках губ и глаз. Целовать все ее слезы, выплаканные из-за него, забрать все тревоги и печали. Вновь сделать ее счастливой. Насладиться прикосновением ее упрямых губ, почувствовать ее маленькие ладони на собственных плечах, в волосах, на щеках. Он бы многое отдал, чтобы просто быть рядом с ней и не бояться, что своим одним присутствием делает ей невыносимо больно, напоминая о том, чего лишил их обоих.
- Вот смотрю я на вас, молодых и глупых, и думаю, сколько еще времени своего разбазарить вы готовы, а, Дима? Ты делать-то что будешь? К себе она тебя не подпустит теперь.
- Не знаю, Сан Саныч, но я верну ее.
- Вернет он ее. Я тебе еще тогда что сказал, помнишь? Замуж ее выдавал за тебя, доверил, а ты что же? Удавил бы, как кутенка неразумного, да только любит Татьяна тебя, видеть не может, а любит. За что счастье тебе такое досталось, не скажешь мне, Дмитрий Сергеевич? Как проворонить умудрился-то? Танька молчит. Приехала, только и сказала, что на развод подала, а больше ни слова. Я-то, дурак старый, думал, в руки надежные отдал, а ты? Как исправлять-то будешь? - и вроде Саныч его журил по-доброму, но глаза горели зло, непримиримо зло. И будь действительно у него возможность, Саныч бы его удавил. Дима бы и сам такое за дочку свою сделал, правда, Таня ему не дочь, но близка к этому понятию.
- Адрес ее новый дадите?
- Ты нахрапом лезть задумал? Смотри, чтоб Кирилл с лестницы не спустил, тот тоже защитничек, от себя не отпустит и тебе места в ее жизни не отдаст. - Саныч усмехнулся, глядя на него. - А ты что думал? Она вернулась домой, ко мне и к нему, больше здесь ее никто не ждал. И я понимаю, что как бы она не сопротивлялась, как бы не злилась на тебя, ты ее муж любимый. Простит рано или поздно, не знаю, уедет ли, но простит. Кирилл же... тяжко ему тут без нее было, и сейчас тоже тяжко. Сам-то себя помнишь в таком возрасте? Если ссора, то навсегда, если дружба, то навечно. Таня его спасает, а он ее. Вот и все, Дима, вот и все.
- Так адрес дадите?
- Куда ж я денусь-то? - он еще раз внимательно поглядел на Диму, вздохнул, но взял бумажку и адрес записал. - На охране скажешь, что вернулся из командировки и покажешь паспорт, пропустят без предварительного звонка хозяйке. Сама она тебе разрешение не даст, ты ж упрямство ее не хуже меня знаешь.
- За это и люблю Саныч, упрямство ее люблю.
Как бы ни хотелось ему сейчас рвануть по нужному адресу, перво-наперво нужна гостиница, душ, переодеться и только после уже ехать к ней.
ГЛАВА 2
Вечер вышел не таким, каким она бы хотела. Ей не дали напиться водки, а до вина она просто не успела добраться.
Всего за каких-то несколько часов ломается жизнь. Опять. Это дежавю, не иначе.
Нельзя сказать, что все перемены касаются исключительно ее. Нет. Но теперь, видимо, коснутся, а иначе она бы не смотрела сейчас в глаза того, кого так ненавистно любила. Только собиралась открыть злосчастную бутылку испанского вина, которую ей подарили недавние клиенты - прознали, чем можно порадовать, - уже достала штопор, бокал из тонкого стекла на высокой ножке поставлен на стол, а бутылка вынута из холодильника, как позвонили в дверь.
Если звонят в дверь, значит это кто-то из списка разрешенных гостей. На душе даже полегчало. Она ждала кое-кого другого, но и этому гостю не слишком будет рада. Кирилл, конечно, спит крепко, но новоявленный папаша заслужил хорошую трепку и она ее ему устроит. За этого мальчика Таня убить сможет, не то, что закатить банальный скандал с битьем посуды о чью-то не слишком умную голову.
Но, открыв дверь, поняла, что ошиблась. Неважно уже, каким образом его пропустила охрана.
Пустота накрыла, слова застряли в горле, а руки безвольно опустились, даже не пытаясь захлопнуть перед наглым носом дверь. Бесполезно. Это знали оба.
Смотреть на него было больно, не спасали ни усталость, ни злость. Пустота в груди при одном взгляде в карие глаза начинала невыносимо пульсировать. Дыхание из груди вышибало, стоило только заметить, как от недосыпа посерело любимое лицо, как прорезались от усталости морщины в уголках рта, скулы еще больше заострились, из-за чего его лицо трудно было назвать хоть капельку привлекательным, скорей пугающим, и это в тридцать шесть лет... ходить с таким отчаянным выражением глаз.
За последнее время они оба, мягко говоря, не похорошели. Кто в этом виноват? Она, -потому что уехала и оставила его одного? Или он,- из-за поступков которого она сбежала? Теперь не важно...
Молча пропустила его в квартиру, так же молча поставила гостевые тапочки перед ним и кивнула головой в сторону кухни. Ждать не стала и, нервно теребя край пижамной сорочки, пошла-таки открывать ту бутылку вина.
А может, ну ее? Расхреначить эту бутылку о стену, заорать, чтоб убирался и никогда не смел являться на порог?! Кинуть, стоявший на плите чайник, наброситься с кулаками и попытаться доставить ему столько боли, сколько сможет? Возможно, такой всплеск эмоций сослужил бы хорошую службу, снял напряжение, позволил бы расслабиться хоть немного... Бесполезная трата нервов, вот что это.
Если Дима пер, как танк к намеченной цели, несмотря ни на что, то сама она привыкла эмоциональные порывы сдерживать. Не проявлять эмоций при... чужих людях. Мужчина, что зашел в кухню, с интересом осматриваясь, был именно чужим. Слишком много между ними произошло за короткое время, слишком отдалились и не сумели справиться, стали чужими. Ей это стало ясно еще год назад, а вот он сопротивляется, не верит! И будет мучить ее еще долго, пока сам не поймет, что нет давно того, что так крепко связывало их раньше. Исчезло. Истончилась, обветшала ниточка и, в конце концов, оборвалась.
Видеть его в новом доме было непривычно. Здесь ремонтом занималась не она, а нанятый дизайнер,- по оговоренным просьбам сделала трехкомнатную квартиру наиболее комфортной. Первое время домом это место назвать было трудно, ощущалась чужеродность какая-то, неестественность. Саныч с Кириллом ничего такого не чувствовали и подавно, сказали «хороший ремонт» и все. А ей тяжко было, маетно находиться первое время тут одной, отвыкла от одиночества.
- Хорошая квартира, мне нравится, - оглядевшись, он выбрал стратегически верное место и присел на стул, ближе всего стоявший к выходу. - Старая была лучше. Продала зачем?
- Мне отчитаться о потраченных и полученных деньгах? Решил подать на раздел имущества?
- Не болтай глупостей, твои деньги мне не нужны. Просто спросил, что не так с квартирой, в которой ты выросла.
- С ней все так, захотелось перемен, знаешь ли.
- А больше тебе ничего не хочется? Например, вернуться домой?!
- Мой дом здесь был и будет, и ты зря пришел, я не уеду.
Он встал и подошел ближе к Тане и от желания прижаться к знакомому телу, ощутить его тепло и набраться сил закололо кончики пальцев и, чтобы голос не дрогнул, пришлось сглотнуть ненавистный комок в горле.