- И ты так сделаешь?
- Да, - кивнул, - я так и сделаю. Но она ж дура, тебя любит. Отправит Кирилла поступать под крыло к твоей дочери, а сама останется разгребать дерьмо, твое дерьмо. Погубит свою репутацию, будет разрываться между двумя городами. И рано или поздно не выдержит всего этого и опустит руки. Точнее, пустит себе пулю в лоб потому, что снова будет считать: своим близким от нее,- только проблемы. А ты сядешь... Климентьев постарается, и ты, несмотря на все свои связи, сядешь и не факт, что выйдешь. А когда все это случится, мальчишка в Москве останется совсем один, потому что его мать покончит с собой из-за тебя. Вот как все будет через пару лет, если она сегодняшний день переживет. А ты поживи с этой мыслью. Тебе ведь, - Олег обвел рукой кабинет, - все это дороже твоей семьи,- так было раньше, так остается и сейчас.
Олег молча вышел, тихо закрыл за собой дверь и не вздрогнул, когда сзади, в стену ударился стеклянный графин с водой и послышался звон битого стекла.
Маргарита вздрогнула и перевела на него испуганный взгляд, но Олег не обратил внимания. У него другая забота сейчас.
Он уже на ходу набирал номер ребят, чтобы узнать, где Таня находится, и когда он услышал куда она направляется, у него внутри все похолодело.
Рванул к машине.
- Ты бы, наверное, поступил по-другому на моем месте, но ты не на моем месте. Ты вообще уже никак не можешь поступить. Ты умер. Просто взял и умер.
Она сидела на скамейке возле могилы отца. Не приезжала сюда ни разу после похорон, ни разу. Не считая того дня, когда хоронила мать. Зато теперь вот сидит тут и разговаривает с памятником. Идиотизм.
- Мне очень много хочется сказать, но я не буду. О мертвых либо хорошо, либо никак, - хмыкнула, - Так что мне лучше помолчать. Не знаю... а хотя, знаю. Ты бы тоже стоял на своем до конца, как и он будет. Будет стоять, а я снова ни при чем. Тебе была не нужна, ему тоже. Но знаешь, что? Я не буду выбирать. Не буду. Свой выбор я уже сделала, мне просто не хватает храбрости, чтобы его озвучить. Я не буду говорить, что мне тебя не хватает, потому что это не так, - голос ломался, сипел из-за сдерживаемого крика, но слезы уже текли, уродовали ее лицо потекшей тушью, уродовали ее душу, - Мне не хватает только одного человека, но я сама виновата, что он не рядом. Сама. Мы от ошибок не застрахованы. Только ты, свою, исправить не пожелал, а я постараюсь. Ты меня прости, но мой сын мне дороже.
То, что она говорила, было правдой. Абсолютной. Кирилл ей дороже всего, и это правильно, потому что она его мать, а он ее сын. И плевать на всех и все.
Головой она понимала это. Только сердце, глупое, болело, трепыхалось и не верило, что ему придется вычеркнуть из себя дорогого человека. Оно еще не оправилось от прошлой потери и может не выдержать.
Ее трясло. На улице была жара +30, а ее трясло от озноба. Сидела на скамейке и раскачивалась.
Ревела, закрывая рот руками, чтобы никто не смог услышать вой, что рвался изнутри.
А в голове только крик о помощи тому, кто способен спасти:
- Дима, ты мне нужен сейчас. Дима. Дима.
Она не заметила, как начала кричать в голос, и приглушенный крик прорывался сквозь ее собственные ладони, но она все звала и звала:
- Дима. Димочка. Дима. Димочка, помоги, спаси меня. Дима.
Чьи-то руки оторвали ее от скамейки, прижали к крепкому телу.
- Дима? Дима, ты пришел, да? Дима! - она не видела ничего сквозь слезы, не соображала, что происходит и, что ее куда-то несут, только имя его повторяла.
- Я здесь, малыш, я здесь. Все хорошо.
Сквозь туман из слез и собственного воя только услышала эти слова, но они не успокоили, а только добавили новой боли.
Это не Дима.
Он тоже от нее отказался. Ему она тоже не нужна.
- Таня, не думай ни о чем. Просто плачь, пусть все выйдет, пусть уйдет. Я здесь, с тобой. И Кирилл. Думай о нем.
Да, этот голос прав.
У нее есть Кирилл.
Ради него все. Она нужна ему.
Это была последняя связная мысль.
Боль затопила с такой силой, что даже думать было больно. Оставались только соленые слезы, которые проедали, как кислотой, все ее нутро, всю ее насквозь.
Но так надо.
Так она выживет. Переродится. Снова. И сделает это столько раз, сколько нужно, лишь бы избавиться от старых привязанностей, и чтобы в сердце было место только для одного человека,- для ее сына. Только он достоин ее любви, потому что ее саму любит с не меньшей силой. Только он.
Когда Олег увидел сжавшуюся в комочек фигуру женщины, у него холодок по позвоночнику прошел, а ее крик и слова, заставили вздрогнуть от страха. Так не плачут по живым, так скорбят по мертвым.
Он был готов в ту минуту стать для нее хоть Димой, хоть Папой Римским, да кем угодно, только бы не слышать этот крик.
Нес к машине, что-то шептал, сам не помнил, что именно. У него только одно было желание: заткнуть уши посильней и никогда не слышать ее боль.
Свались на него все это, он бы не справился. А она еще живая. Еще барахтается. Цепляется. Значит, будет жить, по глазам видел.
Он пугал Саныча, но сам в глубине души понимал, что ее силы может не хватить.
После Москвы она вся расцвела, будто родилась заново. И он был рад за нее. Видел, что счастлива. Слушал ее рассказ о подаче документов, ее возмущения про очереди, нотариусов. Но видел, что Таня счастлива.
И он был рад.
Таня, как никто другой достойна, наконец, стать счастливой.
И он даже не подозревал, что Саныч подложит им такую свинью.
Олег, честно сказать, даже вздохнул свободней, когда узнал о предложении продать все. Легче стало дышать. Он не управленец, никак. Может морды бить, слежки устраивать, уйти от погони, защищать... Но, никак не сидеть в кабинете, за бумажками.
Не видел никаких причин для отказа.
Дело всей жизни?
Да плевать на него, если есть риск потащить за собой на дно всех, включая семью. А Таня была семьей для Саныча. Но видимо, этого ему, для жизни нормальной, мало.
Сука.
Как он был зол.
Они ему тоже родными стали, и он хотел только одного, чтобы все жили нормально. И сам уже готов был перебраться в Москву, может хоть там повезет ему, и он встретит ту, с кем найдет покой.
Армия и зона оставили свой отпечаток и на его жизни.
Удобно быть всегда весельчаком, бухать и бегать по бабам. Но, внутри у него такое творилось, что единственным выходом казалась пуля в лоб.
Нашел ради кого держаться. Специально прикипел душой к Тане. Сразу понял, когда увидел впервые, что ей, как и ему, нужно за что-то держаться.
Он ради нее.
Она ради Кирилла, Саныча и его.
Тем больнее было осознавать и ему, и Тане, что Саныч предпочел выбрать другой вариант.
Пока они дошли к машине, он сносно, но представил уже себе план действий.
Таня, как бы она сейчас себя не чувствовала, не бросит Саныча, он этого боялся. Поэтому он останется. Отправит ее отсюда вместе с Кириллом, а сам останется с Санычем и будет рядом до конца, чтобы она и не вздумала влезать.
Передал Таню на руки мужикам.
- В машину ее уложите, я сейчас, - а сам искал в телефоне контакт «Дима Мелехов».
Набирал его несколько раз. Но механический голос выдавал каждый раз одно и то же: «Абонент находится вне зоны действия сети. Перезвоните позже.»
Где он, говнюк такой, шляется? В метро, что ли? Это же Москва, у них там связь везде ловит. Или на Луну улетел.
Только думать больше было некогда. Ему нужно было срочно принимать решение.
Еще один контакт, долгое ожидание и, наконец, на другой линии взяли трубку:
- Марина Александровна, добрый день! Меня зовут Олег...
- Я знаю, кто Вы. Что случилось? - строгий голос его прервал.
- Думаю, Вам лучше приехать и забрать Татьяну с сыном, в Москву.
- Они должны приехать все вместе, если я не ошибаюсь.
- Боюсь, что обстоятельства изменились. Таня сама не уедет, а оставаться здесь, у нее больше причин нет.